Приглашение было получено, наряд выбран, все необходимые приготовления сделаны. Маменька желала отправиться к мистеру Дрейку непременно с помпой, в карете, запряженной четверкой лошадей, кучером и лакеем, разряженными в пух и прах, о чем сообщила папеньке, который сначала долго сверял расходы и доходы, а потом сообщил маменьке, что для моего же блага будет лучше, если мы покажемся людьми скромными и благоразумными, презирающими излишества. Маменьку этот довод убедил, однако на сам прием она надела красное платье из муара с многочисленными рюшами, а щеки очень щедро сдобрила румянами (чересчур щедро, на мой взгляд).
Когда мы подъехали к Хайгарден Парку, он показался мне каким-то призрачным и нереальным в свете заходящего солнца. Я посещала этот дом еще девочкой, когда Стивенсоны купались в блеске своего благосостояния и репутации, устраивая приемы чуть ли не каждую неделю и соря деньгами направо и налево. Я плохо помнила дом внутри, но его вид снаружи навсегда впился мне в память яркой картинкой. В детстве я называла этот дом замком и мечтала, что когда вырасту, буду жить в таком же. Удивительно, как порой может извратиться судьба. Если планы родителей увенчаются успехом, я точно буду жить в этом «сказочном замке» из своих детских грез.
С тех пор минуло много лет, и фасад дома без должного ухода изрядно зарос плющом. Мне это казалось даже романтичным, хотя на вкус маменьки чрезмерная растительность придавала дому вид неряшливый, а в полнолуние так и вовсе зловещий. «Когда ты выйдешь за него замуж, дорогая, — шепнула мне маменька, когда мы вылезли из экипажа, — непременно прикажи убрать эти дикие заросли». Я ничего не ответила.
Нас встретил дворецкий, мистер Битон, и любезно препроводил в большую залу, где находился сам хозяин и основная часть гостей. Маменька недовольно поджала губы и хмыкнула, когда увидела свою главную соперницу, миссис Уитмор, которая сидела на софе, обитой зеленым плюшем, и взирала на всех, в том числе и на самого хозяина, словно римская императрица на своих рабов. Помимо миссис Уитмор я заметила присутствие мистера и миссис Палмер (понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, сколько уже жен свел мистер Палмер в могилу, прежде чем женился на этой слабенькой и тщедушной восемнадцатилетней девушке), адвоката Паркинсона, мистера Карстрака с женой и семейство Хэйлов. Хэйлы жили неподалеку от нас, мистер Хэйл, сквайр, хвастался богатой родословной и старался жить на широкую ногу (о чем свидетельствовал аляповатый наряд миссис Хэйл, на фоне которого матушкино платье из красного муара было слишком заурядным), ни в чем не отказывая ни себе, ни жене, ни детям, Фредерику, старшему сыну, и несносной Эстер, которой только минуло семнадцать этой весной, но которая вела себя до такой степени самоуверенно, что способна была заставить краснеть и благоговеть даже миссис Уитмор, если бы ей представилась такая возможность. К счастью, миссис Уитмор на дух не переносила кого-то, кто был младше нее хотя бы на год, так что с молодыми девицами она даже не заговаривала, по крайней мере, без сильной на то нужды.
Мистер Дрейк сердечно поприветствовал нас. Когда я подавала руку для поцелуя, он ласково мне улыбнулся, прежде чем совершить необходимый ритуал, что взволновало меня до крайности. Я готовилась к безразличию и равнодушию, когда тряслась по пути сюда в экипаже, но никак не к подобному галантному обращению, обычно несвойственному ему со мной ни когда мы оставались наедине, ни когда рядом неусыпным оком за нами следила маменька. Она, кстати, определенно заметила посылаемый мне взгляд, потому что стоило только мистеру Дрейку отойти, как она торопливо шепнула мне: «Ты всё делаешь правильно, дорогая».
Мы все расселись, и началась унылая светская беседа, длившаяся до тех пор, пока не приехали все гости. Помимо нас ожидались еще доктор Эванс с женой. Маменька наверняка была расстроена, что мы прибыли не последними, ведь на прием полагалось опаздывать как минимум на полчаса, но даже если и так, виду она не показывала. Громкая и говорливая, она сначала похвалила то, как мистеру Дрейку удалось за столь короткий срок изменить Хайгарден Парк изнутри так, что из него стерлись всякие следы бывших хозяев, затем отметила зеленый плюш, которым были обиты диваны, и широкий персидский ковер, уютно приглушающий шаги. К расточаемым ею комплиментам присоединилась и миссис Хэйл, отметив также, что огромный портрет молодой миссис Стивенсон, висевший над камином, теперь пропал.