— Что привезти тебе из Индии? — спросил он, пряча книгу в сюртук, ближе к сердцу.
— Возвращайтесь скорее, мистер Дрейк, — шепотом проговорила я.
— Это меньшее, что я могу сделать. Что ты хочешь еще?
— Ничего.
— Я наверняка привезу тебе, миссис Риверс и твоей милой тетушке по паре индийских шалей. Но что ты хочешь… лично от меня?
— Меня скоро хватятся, мистер Дрейк, — сказала я.
— Я не отпущу тебя, пока не скажешь, что мне привезти тебе из Индии.
Снова эти властные нотки, которые вчера так меня поразили. Я воззрилась на него со смесью мольбы и негодования и заметила, как это сильно смягчило его нрав: взгляд стал намного мягче и добрее.
А в следующее мгновение произошло то, чего я никак не могла ожидать. Он схватил меня, заключил в свои объятья, наклонился и поцеловал. Никто никогда не целовал меня, и ощущение его сладких красивых губ на моих губах поразило меня до глубины души. Я закрыла глаза, всецело отдаваясь чувствам. Вся я вдруг превратилась в маленький комок, движимый инстинктами. Я отвечала на движения его губ неловко и неумело, но он не прерывал поцелуя. Его правая рука зарылась в мои волосы, растрепав прическу, а левая сильнее прижимала меня к нему. Каждой клеточкой своего естества я ощущала его тело, и это абсолютно новое для меня чувство окончательно лишило меня рассудка. Когда он наконец прекратил поцелуй, оторвавшись от моих губ, я заметила, что глаза у него не просто карие, как мне раньше казалось, а с тонкой полоской зеленого у края радужки. И шрамов на его лице было гораздо больше, чем те два маленьких и тонких на скуле и верхней губе.
— Едем со мной, — буквально выдохнул он, сильнее прижимая меня к себе, и эти слова настолько опьянили меня в первые мгновения, что я едва не кивнула, настолько слаба я была. — Скажи всего одно слово, и я увезу тебя из этой проклятой страны с ее правилами и лицемерием.
С трудом я взяа себя в руки и заставила мыслить здраво. И когда это произошло, изумление ясно отобразилось на моем лице. Неужели он думает, что я действительно способна на это? Легкое возмущение поднялось в душе, но я с горечью осознала, что, должно быть, выгляжу в его глазах глупой влюбленной дурочкой, которая прибежала к нему на встречу, презрев правила, мораль и нравственность. Что же я натворила? И каково теперь его мнение обо мне, раз он предлагает мне бросить моих родителей, мой дом и отправиться с ним в путешествие на правах… любовницы?
— Простите, мистер Дрейк, мне пора, — сказала я с явственным испугом, грубо отталкивая его от себя. Это было не так легко, он крепко сжимал меня в объятьях, но мне удалось вырваться.
— Элинор, подожди… — он пытался схватить мою руку, но я вовремя увернулась.
— Я совершила большую ошибку, — растерянно проговорила я, отступая всё дальше. — Мне не следовало приходить.
Он не понимал, что происходит, я ясно видела замешательство, отразившееся в его глазах. Неужели он не представляет, какую глупость я совершила? Как сильно испортила себе репутацию? Жгучие слезы застыли в моих глазах. Мне некого винить за этот поступок, только себя.
— Пожалуйста, мистер Дрейк, — проговорила я дрожащим голосом, срывающимся от слез. — Если вы хоть немного уважаете меня, сделайте вид, что ничего подобного не было…
— Элинор, что ты…
— Прошу вас, — я сделала еще один шаг назад. — Так не должно было произойти. Я не должна была приходить. Если вы хотя бы немного джентльмен, вы забудете об этой встрече, как постараюсь забыть я.
Он сделал ко мне осторожный шаг, но я вовремя отступила от него на два. Он вмиг обрел приличествующий джентльмену вид, и спокойно произнес:
— Я не хотел обидеть вас, Элинор.
— Я вам верю, — прошептала я и почувствовала, что действительно верю. — И знаю, что вы точно впредь не станете совершать ошибок, подобных этой.
— Я буду скучать по вам.
Мне хотелось ответить, что и я тоже буду скучать, но вместо этого я торопливо произнесла:
— До свидания, мистер Дрейк.
После чего повернулась к нему спиной и торопливо побежала обратно оплакивать свой глупый поступок и погубленную репутацию. Невыплаканные слезы жгли мне глаза, я не смела обернуться, но чувствовала, что мистер Дрейк смотрит на меня, смотрит жадно и долго, и будет смотреть до тех пор, пока моя удаляющая фигура окончательно не затеряется среди зеленых зарослей.