— Я приму ваши слова к сведению. И мне очень лестны ваши хлопоты о моем будущем. Благодарю вас за ужин и мудрые наставления. А теперь, если вы позволите, мне нездоровится. Я бы предпочла как следует подготовиться ко сну.
Я встала, не ожидая разрешения или хотя бы кивка. Маменька с явным намерением меня остановить, вытянула руку, но отец гневно на нее посмотрел и кивнул, мол, пусть идет. Она беспомощно положила руку на колени и отвернулась. Я вышла из столовой на ватных ногах, а когда оказалась у подножья лестницы, та показалась мне огромным препятствием. Кое-как минув все ступени, я наконец оказалась под защитой собственной комнаты и тяжело рухнула на постель. Слезы предательски не текли, я так и не смогла заплакать. Я лежала без движения, уткнувшись лицом в подушки, и думала о словах отца, о той жалости, с какой на меня смотрела тетушка, о злом поведении матери… Я думала о странной встрече в утреннем лесу, которая так меня взволновала и развеселила на весь оставшийся день. Не будь давление со стороны родителей столь сильным, возможно, я бы смогла проникнуться симпатией к мистеру Дрейку. Он казался мне достаточно интересным. Но в то же время я чувствовала, что между нами лежит огромная пропасть, и даже если планы моих родителей увенчаются успехом и я выйду за него замуж, пропасть эта не сделает наш брак счастливым и не позволит мне его полюбить.
Глава IV
На следующий день зарядил дождь, так что ни о каких прогулках не могло идти и речи. Я не дерзнула бы снова бежать в лес, но привести в порядок мысли, бродя по округе под звонкие трели весенних птиц, было для меня необходимо. Вместо этого я до вечера сидела с матушкой и тетушкой, развлекая их то чтением вслух, то игрой с ними в бридж, то просто пребывая подле них в абсолютной тишине с шитьем в руках. Папенька не выходил из кабинета целый день: подагра в плохую погоду только усиливалась, а еще давала о себе знать старая рана в колене, полученная им в молодости, еще задолго до моего рождения. Обычно в такие дни он грелся возле камина, не желая обременять домашних своими трудностями, и читал.
Ни маменька, ни уж тем более тетушка больше не заговаривали со мной относительно замужества, но я знала, что в покое меня не оставят, и стоит только буре внутри наших сердец и снаружи дома утихнуть, как возобновятся непрестанные советы, что и как мне следует делать. Я начала привыкать к мысли, что моя жизнь станет практически невыносимой в первый летний месяц: регулярные визиты мистера Дрейка, науськивания матушки, ее тактичные покашливания, ее неприкрытые хлопоты, чтобы мы как можно чаще оставались наедине. Всё это я уже испытала на себе много раз и выучила каждый ее прием наизусть.
В такие дни я жалела о своем рождении. Ведь если бы маменька с папенькой давным-давно не потеряли бы первенца, меня могло бы и вовсе не существовать. Но Богу было угодно забрать у них сына и подарить вместо него много лет спустя дочь — непослушную, неблагодарную, своенравную и капризную дочь, которая совершенно не ценит того, что имеет. Мысли мои текли в этом невеселом направлении вплоть до отхода ко сну, как бы я с ними ни боролась. Уже ложась в постель, я позволила себе немного больше предаться своему дурному настроению, но, как и вчера, слезы отказывались выступать на ресницах, так что, промучившись до глубокой ночи, я беспокойно заснула.
Проснулась я рано, еще до первой розовой полоски зари. Утро стояло тихое и пасмурное, но я надеялась, что ближе к полудню распогодится. Вплоть до завтрака я сидела в собственной комнате и пыталась читать, но строчки расплывались перед глазами, и я почти ничего не понимала, как ни старалась напрягать зрение. Со вздохом разочарования я захлопнула книгу и посмотрела в окно. Туч на небе и правда стало намного меньше, а сквозь них пробивало себе дорогу весеннее теплое солнце. Я улыбнулась усилием воли. Возможно, сегодня мне наконец удастся хоть немного побродить по округе перед обедом.
Но и тут я попала впросак. Маменька после второго завтрака велела нанять экипаж и отправилась со мною и тетушкой в город по магазинам. Весь день я плелась за ней, выбирая новые ткани на платья, а потом новые фасоны для них. У модистки мы пробыли полтора часа, пока с меня снимали мерки на новые наряды, как будто их у меня и так было недостаточно. Мой шкаф набит платьями, которые я надела всего раз, дабы не обижать маменьку, ведь это она выбирала цвет и фасон. По моему скромному мнению, эти наряды совершенно мне не шли, но маменька утверждала, что я в них просто очаровательна, хотя на мой вкус, они делали меня похожей на цирковую обезьянку, которую разряжают в шелка ради пятиминутной забавы. Оставив у модистки кучу денег и времени, которые нам уже никто не вернет, мы наконец покатили домой. Маменька зачем-то велела кучеру проехать мимо Адмиралтейства, а уже потом свернуть на дорогу, выводящую прочь из города. Должно быть, она жаждала случайно наткнуться на мистера Дрейка. По счастью, в тот день возле здания крутилось множество джентльменов, но мистера Дрейка среди них не было.