Лист был вытащен и положен на стол.
Ногти на правой руке Грога обратились когтями, он вонзил себе руку в живот, прямо через потрёпанный военный бушлат, а потом нащупал ребро; и вырвал его из грудей.
Белое окровавленное ребро украшали чёрные символы, от предмета исходила опасность.
Грог положил ребро на бумагу, его уста начали произносить слова, — Мобилизовать первую, вторую, третью, четвертую армию, сжечь города, испепелить очаги заражения, оцепить всю местность, живность вырезать, поселения и города... — старик сделал небольшую паузу для скупой мысли, — Эвакуировать или сжечь, на усмотрение командования. Точка, — символы с поверхности ребра потекли в листок, они собирались в слова, и точь-в-точь копировали слова хозяина.
Ребро завертелось на месте, оно быстро накрутило на себя золотой лис бумаги, кровь с руки грога начала формировать маленькие цепи, которые поплыли с свитку, намертво его обмотав.
— Отправь в совет, — помощник трясущимися руками взял свиток, он стал на одно колено, опустил голову и молвил, — Повинуюсь владыка, я лично доставлю его в целости, клянусь своей кровью!
— Ступай, — сухо кинул грог, он поднялся и подошёл к окну, сложивши руки за спину, мужчина просто смотрел на стены своего города.
Дверь тихо открылась и закрылась, помощник удалился.
«Час»
Грог продолжал стоять созерцая на стены города, множественные мысли рождались и умирали в голове, больно она занята не должны для жнеца смерти. Но его с головой окунули в семейные разборки и мысли о судьбе континента, мрачные воспоминая Элиота не давали покоя.
Умирающая дочь стояла перед глазами, она вонзалась в мёртвое сердце осиновым колом, а счастливое лицо внучки, что мёртвой лежала на месте своего последнего пристанища, било этот самый кол молотом. Да так било, что проклятое сердце ожило.
Он поклялся себе навечно оставайся хладнокровным убийцей, в тот самый момент, когда унаследовал печать клана с рук своего умирающего отца.
Не жить человеческим бытием и заботами, только убийствами! Но и эту клятву он нарушил!
— Ну ничего, мы убьём всё что должно, а потом пацан унаследует мою головную боль, и я займусь нужным делом, — Грог вздохнул и выдохнул, давненько он не дышал.
— Не спокойно мыслям старика, — не успел он договорить, как величественная стена из голубого камня начала уходить под землю, глаз Грога дёрнулся.
Если ты способен за кем-то прийти, то есть и те кто придут за тобой.
— АРРГХ, ЭВАКУАЦИЯ, — неистово завопил Грог, его винтики в голове крутились невероятно быстро, он сразу понял что к чему, старик кинулся за боевой секирой, его тело стремительно менялось, не прошла даже секунда, как трёхметровые чудовище раскинуло крылья и снесло крышу особняка к чертям.
Небесной кометой он взлетел держа пылающую секиру в руках — небесной кометой он рухнул вниз, и падение его всколыхнуло землю, ударная волна секиры разнесла в фарш сотню заражённых, воронка в центре города вспыхнула огнём.
Грог стоял мрачнее Аида бога смерти, его глаза выражали безграничную жестокость, а жар от секиры обжигал собственную плоть.
— Вихрь ярости, — прорычал он боевой приём, руки взялись за конец древка секиры, ноги закружились в танце, поднялось торнадо из огня, оно только только наращивало свои обороты, но заражённых буквально всасывало и сжигало за секунду, алое торнадо пошло по полотну нашествия. Огонь испепеления поглощал неисчислимое количество жизней, но если посмотреть сверху, то это всего небольшая точка на чёрном полотне.
Воздух наполнился всепоглощающим чувством яростного безумия, город наполнял запах горелой плоти, чёрные облака безумия сгоревшей плоти поднимались ввысь, никогда небо ещё так не омрачалось.
Грог остановился, от него расходилось кольцо огня, которое потухло столкнувшись с сотнями тел заражённых.
Большое тело растворилось — торс гиганта заражённого разнесло на куски и кровавый туман: с ним соприкоснулась секира и буквально взорвала тело кровавым туманом.
— Нравиться вкус топора, моего хорошего дружка? — Грог произнёс слова с испепеляющей яростью, его глаза пылали алым, они пыльче жерла вулкана.
Тысячи заражённых накинулись на Грога, они облепили его мясной кучей в пятнадцать метров высоты и тринадцать широты, из кучи послышался рёв, от которого мог содрогнуться сам мир — острые кровавые копья пробили кучу, их было неисчислимое количество, словно ёжик скрутился посреди поля боя — куча ярко разлетелась в разные стороны: из неё вылетел Грог, он завис в воздухе над воронкой.
— Песня войны, мириада копий! — Грог указал секирой в самый центр воронки, кровь недавно убитых полилась верх, фиолетовая жидкость перекрасилась в красный, тысячи копий образовывались возле секиры, они выстроились плотными рядами, а потом обрушились на врага.
Молниеносные копья пробивали головы, пронизывали тела, соединяли заражённых вместе: пригвоздив их к друг другу.
Этот процесс не прекращался, кровь поднималась и копьями обрушивалась на врага беспрерывной чередой смертей, сплошная стена из копий падала, как пули из пулемёта.
— РООООАААА, — прогремел командный вопль из чрева бездонной ямы заражённых, глаза всех заражённых окрасились фиолетовым, они начали разбегаться с зоны поражения копий, гиганты брали за ноги пузатых, раскручивали их и бросали в воздух — сотни взрывоопасных шаров плоти полетели в Грога, они ярко взрывались, извергая фиолетовое пламя.
Грог мигом перестал испускать копья, и начал стремительно набирать высоту, но взрыв одно шара плоти задел его ногу, она сгорала в фиолетовом пламени, — Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ УРОДЕЦ, И СНИМУ ЗАЖИВО КОЖУ, — Грог секирой отрубил себе ногу, из раны потекли струйки крови, которые витками создали новую.
Летающие твари несли в лапах огнедышащих заражённых, те плевались шарами огня прямиком, в Грога, твари не летели кучными стаями, а действовали умно, разрозненными группами заходя с разных сторон.
Грог маневрировал в воздухе уклоняясь от сгустков пламени, но они всё-таки попадали в большие крылья и массивное тело: оставляя дыры в крыльях и страшные ожоги на теле.
Демоническая форма грога схлынула, он обратился дряхлым стариком, седые волосы растрепывались потоками ветра, а морщинистое лицо перебывало в зверском оскале. Два чёрных крыла из дряхлой спины, и огромная секира в костлявой руке диссонировали с образом старика.
— Меньше не значит хуже, — пошёл от поступью небесной на врага, крылья хлопнули воздух, и тело старика размылось, оставив остаточный образ — стайка заражённых тут-же взорвалась кровавым туманом.
Вспышки кровавого тумана вспыхивали в небесах, словно твари рассыпались поражённые цепной молнией, остаточный образ Грога оставался возле каждого взрыва!
Несколько коротких мигов и с авиацией врага покончено, Грог парил на одном месте, ловко поддерживая тело неспешными взмахами крыльев, его взор устремлений в червоточину, из которой расползалась орда, — Не хотелось терять сувенирчик, но иного выхода нет, — Грог завёл секиру за спину, его дряхлое тело ожило, жилистые мускулы распустились на нем, как утренние цветы после долгой ноги, — ВОЙНА в нашей плоти. ВОЙНА в нашей крови. Таков удел Кровавого клана! — говоря свои слова Грог напитывал секиру манной, её оголовье пылало утренней звездой, жар уже давно спалил седые волосы, обжёг кожу и сварил плоть, но воитель улыбался, он метнул своё оружие.
Секира гонимая силой вечного и манной внутри, летела с немыслимой скоростью, жар разносился на многие мили, как и свет от пылающего оголовья секиры, она развеяла собой смрадные тучи; и врезалась в сердце червоточины.
Прогремел взрыв, что сопровождался кольцами взрывной волны, которая сметала из этого мира все следы бытия заражённых, они сгорал даже не успевая моргнуть глазом.
Земля чуть-чуть вибрировала, а огонь вздымался в небеса, больше не смыть запах горелой плоти с падшего города звёзды.
Глава 60 Тропы зла. Часть 3.
Грог парил в небесах, жар от взрыва достигал его ступней, он обжигал разорванные ботинки, что подарила дочь. Его яростный взор устремлён на тонущий город, который захлёбывался в чуме, а под злобной гримасой скрывалась тень усталости, — Слишком много манны я потратил, — слетели уставшие слова с губ старика.