Сердце ученого вновь сжало раскаленными тисками, ибо из всех мыслимых и немыслимых ответов именно этот, пожалуй, был наихудшим. Тем, что вот уже на протяжении пяти десятилетий терзал его догадками: «А что если?», «Что бы случилось, если бы этого кода не было?», «Стала бы она для него центром мира?», «Отправилась бы на Элирм вслед за ним, навсегда распрощавшись с могуществом бога?».
— Я говорил не об этом.
— Всё хорошо, Эд. Между нами всё хорошо. Я просто хочу прогуляться.
На последней фразе Ада нежно улыбнулась и вышла за дверь.
— Шлюха…
Эдвард Доусон стоял у края парапета и тяжело дышал, заливая пол и стены лужами крови.
Раздробленные в мясо кулаки с белеющими в лунном свете костяшками пальцев, пара открытых переломов, опаленные лохмотья брезентовой крыши и вдребезги раскуроченное оборудование, превращенное вспышкой ярости в груду дымящегося хлама.
Досталось и овальному креслу. Как и самим каменным стенам, что были оплавлены и потекли, напоминая застывшую лаву.
Про книги и свитки и говорить не стоит. Те были обращены в кучки пепла еще в самом начале.
— Холодная бессердечная шлюха… — повторил профессор.
Он думал, что остался один. Наедине со своей болью и гневом. Оттого и дал волю раздирающим изнутри чувствам, пока не услышал хруст битого стекла и звуки приближающихся шагов.
— Признаю, Эдвард, ты меня удивил, — мягко произнес Окрус. — Сто одиннадцать лет, но ты так и не утратил человеческих качеств. Скорее наоборот. Эмоции и гормоны бурлят в тебе как в молодом мужчине.
— Сейчас не самое подходящее время для разговоров.
— Именно поэтому я и здесь.
— Зачем?
— Долг дружбы. Если одному из нас плохо, то второй просто обязан прийти другому на помощь. Разве не так?
— И что ты предлагаешь?
— Поговорить. По душам.
— Мне нужны не разговоры.
— А что?
— Я хочу взять паузу. На пару лет.
— Ты же знаешь, что это невозможно. Процесс уже запущен, и, к сожалению, обратного пути нет.
Окрус прошел прямо сквозь парапет, а затем уселся на него сверху, вглядываясь в мерцающие огни городской цитадели.
— Я не смогу нормально работать, зная, что моя жизнь от меня ускользает, — профессор выдержал минутную паузу. — Жена ушла от меня. Лучший друг меня презирает. Любимая женщина с каждым днем все отдаляется, превращаясь в бессердечную пародию на снежную королеву. И даже ты… постоянно что-то скрываешь и утаиваешь, будто бы ведешь двойную игру.
— Элли приняла единственно верное решение. Генри сделал свой выбор в пользу того, что считает правильным. А Ада просто-напросто немного запуталась. Что до меня, то я всегда был и остаюсь на твоей стороне.
— Запуталась… — повторил Доусон. — Её замешательство сводит меня с ума.
— Не так страшно потерять человека, как из-за человека потерять себя, — Окрус задумчиво поднял глаза к звездному небу. — Не стоит искать счастье в других. Ведь оно не в них, а в свободе быть собой и на своем месте.
— Ада моя. Была, есть и будет.
— Не хочу тебя расстраивать, но Ада перестала быть твоей в тот самый день, как обрела самосознание.
— Нет, — Файр покачал головой. — Так быть не должно.
Стихиалий улыбнулся.
— Знаешь, когда-то я тоже был молодым. И даже помню свою первую любовь. Тогда я совершил все мыслимые и немыслимые ошибки. Писал по сотне сообщений, то обзывая её, то уговаривая вернуться. Стоял с букетом роз у дверей подъезда. Говорил, что обязательно изменюсь и всё исправлю.
— Писал по сотне сообщений? — удивился профессор. — Твой мир был технически развит?
— Он не сильно отличался от вашего. Но это не важно. Это было давно. Тысячи лет назад. Важно то, что именно тогда я усвоил для себя ценный урок. Поэтому послушай мудрого совета. Дай ей свободу и время на то, чтобы в себе разобраться. И тогда она снова к тебе потянется. А будешь давить, принуждать, ставить ультиматумы и выяснять отношения — Ада отдалится от тебя еще сильнее.
— Это всё из-за него. Из-за того парня. Я чувствую. Между ними что-то было. Её словно тянет к нему.
— Эо — стихиалий. Её полная противоположность. А противоположности, как ты знаешь, притягиваются. Вопрос лишь в том, надолго ли?
— Он её касался. И даже хуже. Я уверен в этом. И если это так, то я убью его.
— Нет, не убьёшь. Он мой брат. Единственный родной человек на всем Эль-Лире. А быть может, и во всей Вселенной. Поэтому прости, мой дорогой Эдвард, но подобного исхода я допустить не могу.