— Кто знает? — вздохнула госпожа Пупарден.
Как, с его-то положением в кино? К тому же Адриен, по всей видимости, скоро опять повысит ему жалованье. И тогда они смогут переехать: перебраться поближе к Елисейским полям, так будет гораздо удобнее и вообще…
— Нет, Альбер, только не это, — решительно воспротивилась Эмма.
Его предложение возмутило ее: подумать только оставить Плен-Монсо! И ради чего? Ради какого-то полудикого района, где не так давно ее дед убил своего первого зайца! Нет, ни за что!
Господин Пупарден истолковал реакцию супруги по-своему: «Она боится переезда из-за лишних расходов; попрошу-ка я у Адриена прибавки». Что он и сделал.
Эта просьба вызвала у племянника раздражение. «Дорогой дядя, к сожалению, не я один решаю подобные вопросы, а мои компаньоны наверняка на это не пойдут», — ответил он, отказав наотрез.
— Твой дядюшка начинает мне надоедать, — сказал он жене. — К тому же, боюсь… В конце концов, я предупреждал его, что эта синекура — чисто временная.
Три дня спустя он вызвал господина Пупардена к себе в кабинет.
— Вы не читали этого, дядя Альбер?
И протянул тому газету со статьей о новом статусе акционерных обществ, которую бедняга добросовестно прочел, не поняв в ней ни слова.
— Я в отчаянии, — сказал Адриен, когда тот закончил чтение.
— В отчаянии? Но почему? — жизнерадостно осведомился дядя.
— Разве вы не видите, что эти новые правила вынуждают нас ликвидировать «Синопкино»?
— Какая жалость! — воскликнул господин Пупарден, полагая, что речь идет о симпатичном маленьком гербе. — Это, право, досадно.
— В общем, — в замешательстве закончил Адриен, — хорошо, что вы не ушли окончательно из министерства.
— То есть… Как же это, я… Вы хотите сказать, моя должность…
— Но поймите, дорогой дядя, раз не будет больше фирмы, не нужен и управляющий!
От унижения и гнева господин Пупарден побелел.
— Я думал… Я считал, что уж мне-то вы подыщете место, учитывая…
— Увы, Дядюшка, моим компаньонам вы не родственник, и у них нет никаких причин…
— Я имел в виду вовсе не это, — перебил его господин Пупарден. — Я полагал, что, учитывая мои заслуги…
Адриен не верил своим ушам. На какое-то время он лишился дара речи и наконец выдавил из себя:
— Конечно, конечно, но я… то есть мои компаньоны имеют возможность оставить лишь технический персонал рекламной фирмы, понимаете? Исключительно специалистов.
— Ну что же, — поджав губы, заключил господин Пупарден, — я рад, что смог оказаться вам полезным эти полгода!
С этими словами он удалился. Адриен не знал, смеяться ему или негодовать, и выбрал среднее: он саркастически рассмеялся.
Господин Пупарден шагал по Елисейским полям и делился горькой вестью со своими приятелями: актеришками, статистами и несостоявшимися режиссерами.
— Бедняга Пуп! — восклицали те. — А… кто будет вместо вас?
Только один спросил у него:
— В какую же фирму вы собираетесь пойти теперь?
— Еще не знаю, — захваченный врасплох, ответил господин Пупарден и машинально добавил: — Во всяком случае, они еще услышат обо мне!
Двадцатому по счету, который стал с тревогой допытываться: «А кто же вас заменит?» — готовясь запомнить имя нового фаворита, озлобленный господин Пупарден гордо бросил: «Пупардена никем не заменишь!» — и вскочил в автобус, растолкав людей и даже не подумав перед ними извиниться. Он так шумно сопел, что попутчики удивленно поглядывали на него. Время от времени он качал головой, пожимал плечами, бормотал: «Мерзавцы!» — и не заметил, как проехал свою остановку.
— Что ж теперь? — спросила госпожа Пупарден после того, как он в третий раз пересказал ей утреннюю сцену в бюро. — Что ты будешь теперь делать?
— Я… пойду служить к его конкурентам, — выпалил он, — и покажу, на что я способен!
— Альбер, ты не сделаешь этого!
— Буду я еще с ним церемониться!
— Адриен — мой племянник! — отчеканила она с вызовом.
— Ах да, верно. — Будто нехотя, а на самом деле с облегчением отступил он. — Есть вещи, недопустимые между родственниками.
Обняв его, госпожа Пупарден заплакала, и он слегка устыдился своего позерства.
— Но тогда что же делать? — спросил он, тяжело опускаясь на стул.
— Может, вернешься… в министерство? — робко подсказала госпожа Пупарден.
Он был признателен ей за то, что она избавила его от необходимости сказать это самому.