Этот совет был признан мудрым, и Нала ему последовал. Женщины отправились разыскивать мужей, и по их лицам я видел, что они совершенно не ожидали подобного обращения и были уверены в успехе. Тем не менее мы весь день готовились к возможным сюрпризам. Для раненых и с той и с другой стороны мы устроили что-то вроде походного лазарета и постарались сделать для них все, что было в наших силах. В тот вечер Эвери выкурил первую трубку табаку за шесть лет. Бедняга! Он чуть не плакал от радости. Ночь прошла спокойно, а на утро мы увидели результаты принятого решения: в крааль вернулись женщины, дети и несколько мужчин и начали занимать свои дома. Конечно, было довольно трудно удержать наших солдат от грабежей и всего того, что дикари, как, впрочем, и белые, обычно совершают по отношению к побежденным. Но когда Нала приказал убить одного из своих соплеменников, который, несмотря на приказ, обидел женщину, это стало суровым предупреждением для остальных, хотя некоторое недовольство среди солдат и возникло.
На следующее утро в деревню стали собираться старейшины и остатки войска Вамбе, и около полудня перед нами предстала депутация без оружия. Матуку побеждены, признали они, Вамбе умер, и теперь они хотят выслушать большого льва, который проглотил их племя, и хитрого белого человека, Шакала, заманившего их в ловушку, и Майву, Повелительницу Войны, которая вела сражение и решила судьбу битвы.
Мы повторили им свои условия, и тотчас поднялся один из старейшин. Он сказал, что от имени народа принимает иго, которое налагает на них победитель, принимает с радостью, потому что даже женщина не сможет править ими хуже, чем Вамбе. Более того, они хорошо знают Майву, Повелительницу Войны, и не боятся ее, хотя она колдунья и страшна в бою.
Тут Нала спросил дочь, согласна ли она стать предводительницей племени под его началом.
Майва, которая не проронила ни слова с тех пор, как свершилось возмездие, ответила, что согласна, что с теми, кто станет служить ей верой и правдой, она будет добра и справедлива, но упрямцев и мятежников будет беспощадно карать железной рукой. Судя по ее характеру, это было очень похоже на правду.
Старейшина ответил, что она хорошо сказала, что матуку согласны на наши условия, и на этом торжественная церемония закончилась.
Следующий день мы провели в сборах. Я главным образом руководил выкапыванием бивней, и с величайшим удовольствием, должен вам заметить. Всего их там было около пяти сотен. Я расспросил о них Эвери, и он сказал, что ограда стоит на этом месте очень давно, и никто точно не знает, кто ее построил и откуда взялись бивни. Однако к ним всегда относились с каким-то суеверным страхом, и поэтому ни один вождь не рискнул продать это огромное количество слоновой кости. Мы с Эвери хорошенько осмотрели бивни и обнаружили, что, несмотря на почтенный возраст, они прекрасно сохранились, и испорченной слоновой кости среди них почти не попадалось. Сначала у меня были опасения, что Нала не захочет расстаться с таким сокровищем, хотя я и исполнил все, что обещал. Но я ошибался. Стоило мне только завести об этом разговор, он сказал просто: «Бери их, Макумазан. Бери — ты их заслужил». Говоря по правде, я и сам считал, что действительно заслужил подобную награду. Мы нагрузили слоновой костью несколько сотен носильщиков-матуку, предоставленных в наше распоряжение, и на следующий день отправились в путь.
Перед этим я попрощался с Майвой, которую мы оставляли под охраной трехсот воинов, чтобы она могла навести порядок в стране. Королевским жестом она протянула мне руку для поцелуя и сказала:
— Макумазан, ты храбрый человек, ты был мне верным другом в тяжелую минуту. Если когда-нибудь тебе понадобится помощь или крыша над головой, помни: Майва не забывает ни врагов, ни друзей. Все, что у меня есть — твое!
Я поблагодарил ее от всего сердца. Майва, действительно, была необыкновенная женщина. Год или два спустя я узнал, что ее отец Нала умер, и она стала во главе обоих племен, которыми правила справедливо и твердо.
Смею вас заверить, мы поднимались в горы с совершенно иными чувствами, чем когда несколько дней назад спускались к столице Вамбе. И если я был благодарен судьбе за столь счастливый исход, то вы можете себе представить, что испытывал Эвери. Когда мы добрались до перевала, он, невзирая на присутствие носильщиков и солдат, упал на колени и, обливаясь слезами радости, принялся благодарить Всевышнего за свое спасение. Конечно, не следует забывать, что нервы у него были слишком расстроены, но теперь, когда борода его была подстрижена, тело прикрыто одеждой, а в сердце поселилась надежда, внешне он мало походил на того бедолагу, которого мы спасли от мучительной смерти.