— Поле деятельности СВР — за пределами России. Регламентирована работа разведки законом «О внешней разведке». Любая уважающая себя страна, претендующая на то, чтобы к ее голосу прислушивались в мировом сообществе, имеет разведывательные службы. Мы не выделяемся в этом ряду и не отличаемся от развитых государств мира. В тех странах, где СВР ведет свою работу, мы делаем ровно столько, сколько разведки этих стран в России. У каждой разведки — свой почерк. Кто-то берет массовостью, кто-то нахрапистостью, кто-то большими деньгами. Смею надеяться, что сила СВР в традициях и интеллекте сотрудников.
Понятно, что против СВР работают контрразведывательные службы многих стран. Это естественно и нормально. И если в подобном противостоянии возникают острые моменты, мы — за цивилизованное, спокойное решение возникающих проблем, без осложнения межгосударственных отношений, кампаний шпиономании, бездоказательных обвинений и рецидивов холодной войны. Более того, в современном мире есть общие угрозы, назовем хотя бы тот же международный терроризм, где, как это ни парадоксально звучит, разведка может иметь общие цели и интересы с контрразведкой страны пребывания.
Об особенностях и оценках работы «чужих» контрразведок публично распространяться не хочется: вряд ли уместно показывать им, где они сильнее, а где слабее. И как бы жестко против нас ни работали, сотрудники СВР, надеюсь, решают свои задачи на должном уровне, независимо от региона, в котором они действуют.
— А если бы я попросил вас оценишь коллег по зарубежной разведке: какие спецслужбы западных государств отличаются профессионализмом и агрессивностью?
— Ничего нового не открою. ЦРУ, СИС, ДЖСЕ, БНД, МОССАД. Впрочем, лучше расположить их по алфавиту, чтобы кому-нибудь, прочитав там, за рубежом, этот мой ответ, не увеличили или не уменьшили штаты.
— Во многих открытых зарубежных источниках уважаемые авторы советскими агентами называют лиц, занимавших высокие, подчас ключевые посты, в том числе и в правительствах стран наших бывших главных противников. Тут упоминаются американцы Гарриман, Маски, даже Киссинджер… А среди ученых и Бор, и Оппенгеймер… Герой России атомный разведчик Владимир Борисович Барковский разговоры о Боре и К° иначе как «чушью» не именовал. Но вот о политических деятелях разговор особый. Или зарубежные авторы ошибаются?
— Представим реальную ситуацию. Кто-то из знаменитой «кембриджской пятерки» или высочайшего уровня нелегалов типа Абеля, Бена — Молодого, Крогеров, Быстролетова… имеет доступ к документам или реальным политикам на ключевых постах. Сведения, в том числе документальные, попадают в разведку и к политическому руководству страны.
Как они могут реализовываться? В виде информационного сообщения: «Тогда-то, там-то такой-то политик заявил, что…» Значит ли это, что сам политик передал нам эти сведения? Нет. Говорил (или писал) он что-либо подобное? Несомненно, да! Отсюда и путаница в определении «советских агентов».
Иная ситуация: разведка контролирует шифры и коды и, чтобы «закрыть», обезопасить источник получения сведений и сохранить на будущее для более широкой реализации добытых материалов, будет указывать: «По данным из окружения лидера страны или партии», «по надежным данным, мистер «X» намерен…»
Значит ли это, что «лидер» и «мистер X» — агенты советской разведки? Хотя те, кто через лет 30–50 читают документы, которые рассекречены или попали к «противнику», могут самостоятельно прийти к выводу о принадлежности этих лиц к агентуре советской разведки. Да еще если кто-то из них политик из конкурирующей партии.
Все это не исключает наличия у советской разведки в агентурной сети лиц, занимавших ключевые посты.
Но это не наша тайна. Общая.
— Этот вопрос навеян книгами Павла Судоплатова и последней книгой его соратника Эйтингона. Судоплатов немало и очень правдоподобно пишет о мероприятиях тех уже далеких лет. По крайней мере, не верить ему оснований нет. А что происходит сейчас? Используются ли хотя бы иногда, в самых крайних случаях, методы генерала Судоплатова?
— СВР этих методов не использует даже в самых крайних случаях. Методы, которые применял Судоплатов, «имели место быть». Однако к свидетельствам самого Павла Анатольевича нужно подходить критически. При подготовке его книги сам он, его сын и «соавторы» принимали на веру устные рассказы или «свидетелей» или «участников», в том числе находившихся за границей. Многие свидетельствовали по принципу «все, что было не со мной, — помню». Этому есть примеры.