— Скажите, ваша страсть к языкам — это наследственное или благоприобретенное? Журналисты, по-моему, уже сбились со счета, определяя, каким количеством языков вы владеете.
— Да, собственно, нет у меня такой страсти. А журналисты очень часто грешат неточностями. И я с большой настороженностью отношусь к тому, когда кто-то говорит, что я знаю много языков. За собой я числю сегодня три: английский, шведский и сербско-хорватский.
Кстати, отец, свободно владевший турецким и не знавший проблем с французским, не то что не поощрял мое желание овладевать иностранными языками — он просто противился этому. В мои школьные годы как раз стали создаваться спецшколы с изучением ряда предметов на иностранном языке. И одна из таких школ — английская — появилась совсем рядом с той, в которой учился я. Объявили туда набор. И не было бы проблем с переводом в спецшколу — в своей-то я был отличником — если бы не отец. Он сказал: «Не нужно это Юре». Он очень хорошо знал, как жилось в то время людям, которые выезжали на работу за границу или работали с иностранцами в Союзе. Он считал — и в чем-то был, безусловно, прав, — что это может печальнейшим образом сказаться на судьбе.
Иностранный язык — и это был английский — я начал учить, кроме школы, конечно, оказавшись в Московском физико-техническом институте. Никакого разрешения для этого мне, студенту, уже не требовалось. Предмет был обязательным, и изучали его три года. Затем в том же обязательном порядке нужно было учить второй язык. Не буду утомлять читателей деталями, но так получилось, что я три года изучал в Физтехе японский язык, брался за французский, немецкий. Но единственное, чего я достиг в немецком, — того, что мог переводить техническую литературу. Общаться на нем я никогда не мог.
Однажды, уже после окончания МФТИ, мне пришло в голову, что я должен стать специалистом со знанием редкого языка. Я выбрал шведский язык. При этом вы должны учесть, что уровень соображения у меня тогда был гораздо ниже, чем сейчас. Я занимался с преподавателем частным образом. Уровень, которого я достиг, — примерно пять семестров вуза. То есть нельзя сказать, что я шведский хорошо знал. Но я по крайней мере прочитал в оригинале «Карлсона», «Пеппи Длинныйчулок», несколько шведских детективов. И мог объясняться. Кстати, в Швецию я попал только двадцать лет спустя. И понял, что там все прекрасно знают английский язык. И все самые важные свои публикации по проблемам экономики, каким-то техническим направлениям, по вопросам культуры они печатают на английском языке.
Французский я забросил, потому что физически надорвался. А к сербско-хорватскому пришел следующим образом. Югославия была очень интересной страной в социалистической системе. Там много любопытных процессов и явлений было — и самоуправление, и закон о вмененном труде. И я стал пытаться читать газеты. Тогда можно было купить только «Борбу» и «Политику». Да и то не везде. Только в аэропорту или гостинице. Я, главным образом, покупал в киоске возле «Националя». В конце концов, я самостоятельно изучил этот славянский язык.
А в Югославию я попал еще позже, чем в Швецию. Четверть века спустя. Но я там бывал несколько раз. И убедился, что однажды заложенное в память легко восстанавливается. Если я сейчас оказываюсь в Сербии, Черногории или Хорватии, то не пользуюсь никаким другим языком, кроме того, что является родным для этих мест. Конечно, я понимаю, что говорю не на правильном языке, но я могу на нем разговаривать.
— А вам никогда не хотелось пойти по стопам отца?
— Конечно, хотелось. Вообще-то, в школе мне о многом мечталось. Я хотел стать то писателем, то летчиком. Но вот подошло время серьезного выбора профессии, а следовательно, и вуза. Тогда как раз переходили от 11-летнего обучения к десятилетке. Представляете: двойной выпуск, а это значит и двойной конкурс. Не только мои сверстники, но и родители пребывали в состоянии стресса. Многие мои одноклассники собирались поступать в Высшую школу КГБ — именно имея в виду пойти по стопам родителей. И многие родители их в этом поддерживали и помогали. Забегая немного вперед, скажу, что многие как раз и поступили — раз были возможности — и сегодня работают по этой линии. Мои друзья в период этой абитуриентской лихорадки не оставляли меня в покое. Пойдем вместе. Ну, что-то вроде за компанию.