Лицо Элизы Филипп старался не разглядывать, и все же он не мог не соотносить ее облика с тем, что теперь знал о ней. К тому же нельзя было не признать, что эта девушка прелестна. Как она улыбается, как сияют ее глаза, смотрящие на пианиста! Очевидно, тот, другой мужчина, тоже заметил очарование Элизы. И его восхищение не осталось без ответа.
В антракте Филипп подвел соседку к столу и предложил ей бокал вина. Он с улыбкой выслушивал ее замечания и вежливо отвечал на вопросы о его музыкальных предпочтениях. Она так по-девичьи наивно болтала с ним и в то же время – он знал это – тосковала по своему возлюбленному. Какое поразительное противоречие!
После антракта нервы Филиппа уже не были так напряжены. Он сумел отчасти преодолеть то потрясение, каким явилась для него двойная жизнь молодой графини.
Пение, по видимости, не нравилось Элизе. Ее правая рука судорожно сжимала веер, а искоса взглянув ей в лицо, Филипп увидел нахмуренный лоб.
Да, под маской беспечной дебютантки, несомненно, скрывались глубокие чувства. Сейчас ее всего лишь раздражала некоторая резкость высоких сопранных нот, но когда она окажется в объятиях любимого…
«Довольно!» – остановил себя Филипп.
– запела артистка.
«Неужели все сегодня сговорились?» – подумал Филипп, подавив стон.
Вслушиваясь в эти слова, Элиза подалась вперед и слегка склонила голову набок. Мерцание ее сережки, похожей на каплю росы, привлекло взгляд Филиппа к нежной коже за мочкой уха. Он сглотнул и на мгновение закрыл глаза.
Почему он прежде не замечал, как изысканны линии этой шеи, которую сегодня украшала лишь простая золотая цепочка?
«Уста иссушены томленьем…» – услыхал Филипп и невольно облизнул губы. Треклятая песня! Кончится ли она когда-нибудь?
Наконец музыка смолкла. Сопрано поклонилась, принимая аплодисменты и, сказав несколько прощальных слов, запела последний романс.
Покой… Да, вот о чем теперь мечтал Филипп. Ему хотелось скорее остаться одному, чтобы сон освободил его от назойливых мыслей.
Так, значит, у Элизы фон Фрайберг есть возлюбленный. И кто же? До сих пор Филипп, пораженный своим открытием, не думал об этом.
В ближайшее время следовало улучить подходящий момент, чтобы вернуть письмо той, кем оно написано, и предостеречь ее. Тайная любовь может довести девушку до беды.
Глава 11
– Уверен ли ты, что хочешь сегодня остаться дома? – спросил Франц, беря цилиндр.
Филипп кивнул.
– Я должен написать письмо родным.
– Ты мог бы сделать это и в другой день, когда погода будет похуже. Идем с нами, друг мой. Вид с горы Меркур тебя восхитит. Или ты не хочешь скучать в обществе моей матери и Амели? Понимаю. Шестнадцатилетние девочки – не самая занятная компания для тебя.
– Нет-нет, не думай ничего такого. Твои сестренки очаровательны, а маменька – интересная собеседница. Но мне правда необходимо заняться моей корреспонденцией. Письмо к матери вот уже несколько дней меня тяготит.
Письмо в самом деле его тяготило, но только не к матери. Он не переставал думать о том послании, что написала своему возлюбленному старшая из сестер Франца.
Элиза.
Сейчас она была в большом салоне и играла на рояле. Танцующие ноты, струясь жемчужным потоком, наполняли собою весь дом.
Филипп с облегчением вздохнул, когда Франц в веселом расположении духа наконец-то отправился на прогулку с матерью и Амели. Настал подходящий момент для того, чтобы вернуть Элизе письмо и деликатно объяснить ей, на какой опасный путь она ступила.
Разумеется, как человек чести, Филипп не думал разглашать случайно раскрытую чужую тайну. И все же нельзя было допустить, чтобы роман Элизы продолжался. Скандал мог оказаться губительным не только для нее самой, но и для репутации всех фон Фрайбергов – семьи, к которой принадлежал лучший друг Филиппа.
Элиза – то есть, конечно же, графиня (именно так ее следовало называть тем, кто не состоял с ней в родстве) – взяла несколько мощных аккордов. То, что она играла сейчас, было очень несхоже с тем милым легким менуэтом, который исполнялся ею позавчера для родителей и фон Кребернов. Теперь она вкладывала в свою игру некое чувство, не поддающееся описанию, слишком сильное и страстное для невинной девушки с глазами косули и мягкими изгибами стана.
8
Перевод Валерия Брюсова. Это стихотворение Иоганна Вольфганга Гёте («Ночная песнь странника», 1780) более широко известно русскоязычному читателю в вольном переводе Лермонтова («Горные вершины спят во тьме ночной»).