Когда Голливуду понадобилась вот такая идеальная барышня и такая легенда, я оказалась очень кстати. У каждой звездочки на студии было свое амплуа, кто-то обязан выглядеть сорванцом с соседней улицы, кто-то строгим будущим «синим чулком», а я чистенькой, ухоженной, благовоспитанной барышней.
В Голливуде я начала свою карьеру на студии «Универсал», это был мамин выбор – удача и ошибка одновременно. Но ошибка не мамина, а студийная. Вот пример, как нужно играть только то, что тебе по душе. Я была исключительно маминой дочкой, как мальчишки бывают папенькиными сыночками.
Первая роль в фильме «Каждую минуту рождается человек» оказалась явно не моей – требовалось изобразить отъявленную хулиганку, дурно воспитанную и неряшливую. Почему-то мама не поинтересовалась самой ролью, ее заботило только то, чтобы дочь (а вместе со мной и она сама) попала на аллеи Голливуда. Так получилось, что предложения поступили сразу от двух студий – «Универсал» и «Метро-Голдвин-Майер». Я очень хотела в MGM, потому что там снимались всеобщие кумиры Кларк Гейбл, Грета Гарбо, Кэтрин Хепберн… Оказаться в одних с ними павильонах!..
Но мама рассудила иначе, она попыталась шантажировать обе студии, заявив там и там, что соперники предложили мне контракт на сто долларов в неделю. Майер послал нас подальше, а вот «Универсал», в то время куда более слабая компания, согласилась дать больше. Мама решила, что начинать рядом со звездами не стоит, лучше пусть пригласят сами, когда я уже проявлю себя, и отвела меня на «Универсал».
Все, что я, вернее мама, выиграла – годовой контракт, позволивший нам снимать квартиру на окраине Беверли-Хиллз. Роль не удалась, поскольку не подходила мне совсем, в конце года контракт просто не продлили, что привело маму в ужас!
Но Сара Тейлор не была бы сама собой, если бы опустила руки. Не унывать ни в какой ситуации я научилась тоже у мамы. Она предпринимала немыслимые усилия, чтобы познакомиться с любым, кто хоть как-то вхож в заветные двери Голливуда. Удалось. Знакомство было примечательным, пожалуй, куда важнее для меня, чем просто помощь в получении очередной роли.
Познакомившись с Хеддой Хоппер, я воочию увидела, как проворачиваются гигантские колеса машины по созданию образа, легенды, репутации… А еще уяснила, насколько сильна и опасна эта машина. Конечно, в свои десять лет я ничего не поняла умом, но получила блестящий урок, который впитала кожей. Несколько милостивых упоминаний в колонке Хоппер, и меня взяли на MGM. Небольшая, но знаковая роль Присциллы в фильме «Леси, вернись домой». Сказался мой английский акцент. Здесь я была хорошей, благовоспитанной девочкой, играла любительницу собак, а потому на студии понравилась, и со мной заключили договор до восемнадцати лет! На сей раз мама никого не шантажировала и согласилась на семьдесят пять долларов в неделю.
Немного расскажу о MGM, чтобы было понятно, почему даже от десятилетних девочек строжайше требовали соответствия образу. Просто без рассказа о студии невозможен рассказ о моем детстве, оно проходило в съемочных павильонах.
В те годы, когда я только начинала свою карьеру, MGM была самой успешной финансовой кинокомпанией Америки, да и всего мира, а ее глава Луис Барт Майер самым высокооплачиваемым генеральным директором. Они с главой Совета директоров компании Джо Шенком жили как кошка с собакой, но Майер все же сумел сказать свое слово в кинематографии, пока не был уволен со своего поста.
У Луиса Майера была своя концепция кино и жизни вообще. Он считал, что фильмы должны пропагандировать истинные ценности, патриотизм, и выдавал фильмы, больше похожие на сказки, даже если они о современности. Долгие годы это нравилось зрителям, которым в трудные годы Великого кризиса очень хотелось хоть на экране видеть красивую жизнь красивых людей, в которой проблемы решались как по волшебству и всегда был хеппи-энд.
Самыми лучшими актерами для подобных картин оказывались, конечно, дети, потому юных звездочек студия по требованию Майера опекала особо. За годы, пока он руководил студией, выросло целое поколение звезд, кого-то просто нашли уже готовым, а кого-то воспитали, как меня, с малых лет.
К Луису Майеру актеры и вообще работники студии относились по-разному, большинство считали его невыносимым грубияном и настоящим жмотом. Этого у Майера не отнять! Получая по миллиону долларов собственной зарплаты, он стремился платить актерам минимум, а если кому-то и удавалось выбить из него стоящую зарплату, то случалось это за закрытыми дверьми, хотя думаю, ничего особенного там не происходило. Майер щедро платил тем, кого любил, и очень неохотно остальным. Мне это категорически не нравилось.