В остальное время Элизабетта сидела в Кресле Путешествий, чтобы хоть как-то скрасить свои дни в добровольном заключении. Она перебиралась из одного виртуального мира в другой в надежде на то, что найдет там ответ на свою маниакальную щепетильность поиска Гарель. Эта спроектированная Авхратани больше ни разу не появлялась на горизонте.
Васи ни разу не зашел к ней. Он даже не давал указаний слугам позаботиться о своей жене. Зан будто бы забыл, что у него есть жена. Такие указания давала Ани, изредка наводя шороху среди обслуживающего персонала. Однако, несмотря на полное игнорирование жены, Васи приказал, чтобы у входа в покои Элизабетты всегда стояла стража.
«Тюремщики они или телохранители? — подумала Элизабетта, в очередной раз, выходя из Путешествия. В этот раз она путешествовала по кораблю. — Я, наверное, скоро совсем забуду, как выглядит корабль изнутри».
Ее снова затошнило. Похоже, малышу нравилось находиться только в виртуальном Путешествии. Окружающая действительность пугала его не меньше, чем мать.
Панель отъехала в сторону. Как назло в комнату вошла служанка и принесла обед. Прятаться было бесполезно. Но сейчас не это волновало Элизабетту. К ее горлу подкатил комок, и она, прижав руку ко рту, выскочила в ванную. Оттуда послышались характерные булькающие звуки. Ани покачала головой и приказала служанке отнести обед обратно. Служанка округлила глаза, но повиновалась и вышла.
Когда Элизабетта показалась в дверях, Ани хмуро осмотрела ее.
— Плохо, что служанка видела твой токсикоз, — задумчиво произнесла хранительница. — Хотя, я думаю, из этого, возможно, получить выгоду.
— Я чихать на нее хотела, — призывно вскинула головой дерра. — Мне все равно.
— Она может все рассказать твоему мужу.
— На него я тоже чихать хотела. Пусть рассказывает. Ему все равно, что со мной происходит. Он даже не обратит на это внимание.
— Ты в этом уверена?
— А как же? Я здесь уже двадцать восемь дней, а он ни разу не появился.
— Может быть он занят.
— Ани, ты тешишь себя несбыточными надеждами. Он просто не хочет меня видеть. Зачем я ему?
— Ты его жена.
— О, это просто формальность. Обоим императорам было необходимо объединение. Наши желания не учитывались. Это только внутренняя политика.
— Может быть, они преследовали несколько иную цель?
— Нет! Ани, знаешь, что мне сказал мой отец? Он напомнил мне об участи «Кэрасн»!
— О, Лэксембургиз!
— Он продал меня! А ведь у меня был выбор…
Ани схватила руками Элизабетту за плечи и как следует ее встряхнула. Хранительница внимательно посмотрела ей в глаза.
— Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза! Нет, его у тебя не было. Ни одного выхода. И ни одного компромисса. У тебя не было выхода. Ты не можешь себя винить.
— Если бы…
— Не терзай себя «если бы» да «кабы». Тебе необходимо отдохнуть. Поспи. Сон лучшее лекарство.
Элизабетта устало вздохнула и не в силах спорить послушалась Ани. Дерра скинула с себя всю верхнюю одежду и легла в постель. Сейчас сон был единственным спасением от тошноты и самой Ани. Спорить с ней было все равно, что биться головой об стенку: ничего не получишь, только здоровенную шишку на лбу набьешь. От осознания этого ей стало спокойнее. Малыш тоже с этим согласился и прекратил свою революцию. Элизабетта закрыла глаза, и сон принял ее в свои объятия.
Дерра проснулась от громких разговоров в ее покоях. Она приподнялась на локтях и осмотрелась. Перед ее взором предстала интересная картинка: зан Васи с пеной у рта порывался к ней пройти, но его сдерживала Ани, одной рукой схватив за камзол. «Ба!» — воскликнула дерра. — «Да это же сам муженек пожаловал!»
— В чем дело? — хмуро осведомилась Элизабетта, хотя в ее душе не было предела ликованию.
Ругань сразу стихла. Ани, как всегда, с невозмутимым видом поклонилась дерре и отпустила Васи. Он, красный от ярости, едва пошатнулся и схватился за хранительницу, чтобы не упасть. Из его уст вырвались грязные ругательства. «Где его хваленое воспитание?» — подумала Элизабетта. — «Хам! Не умеет он себя в руках держать. Надо взять на заметку».
— Твоя служанка не подчиняется мне! — выпалил Васи.
— Ани не служанка, — лениво проворковала Элизабетта, еще больше нагнетая обстановку. — Она моя хранительница, поэтому и не подчиняется тебе. Я ее дерра. Она давала клятву защищать меня даже ценой собственной жизни.