Никто не поверил в апоплексический удар. «Убили императора», — мелькнула у всех в голове одна и та же мысль. Убили — и полк ответил молчанием на здравицу новому императору.
Даже в ответ на крик своего шефа, генерала Талызина: «Да здравствует император Александр Первый!» — полк молчал.
Только этим и могли солдаты выразить своё отношение к убийству Павла.
Однако никто не взял в руки оружие, никто не пошёл с ним против нового императора, никто не решился выступить открыто...
Посрамлённый Зубов уже не отважился выступать перед семёновцами. Но этот полк был полком великого князя Александра, он был его давним шефом, и хоть славился жестокостью и сильной муштровкой, но был своим, родным начальником. И потому в ответ на те же самые слова, которые произносил уже не Зубов, а сам Пален, загремело многократное «ура».
Александр вернулся в свой кабинет. Елизавета лишь подошла к нему, немая, безмолвная, взглянула в его глаза. Пален что-то сказал о том, что церемония представления войскам прошла отлично, но она не слышала его, а глядела в самые глаза Александра.
— Я не чувствую ни себя, ни что я делаю, — пробормотал он, — я не могу собраться с мыслями.
— Но тебе, Сашенька, ещё надо привести к присяге все войска, весь народ, — тихо ответила она.
— Ты права, — прошептал он, — но тут я не могу, мне нужно поскорей уехать из этого дворца, перебраться в Зимний, тут я не чувствую себя человеком...
В кабинет влетел великий князь Константин. Его уже стащил с постели Николай Зубов, сообщивший ему о смерти Павла и грубо поставивший его перед самим фактом нового царствования:
— Вставайте, идите к императору Александру, он вас ждёт.
Константин едва натянул мундир, штаны, но не забыл захватить с собой польскую саблю, подаренную ему ещё Костюшко. Он никак не думал, что заговор был против Павла, он думал, что против всей семьи, и решил не сдаваться, а защищаться до последней капли крови.
Однако в кабинете Александра была самая спокойная обстановка, и всё ещё хмурое лицо Александра сразу подсказало Константину, что слёзы и отчаяние брата были вызваны лишь смертью отца.
— Брат, мы едем в Зимний, надо приводить к присяге весь народ.
Константин кивнул: он всегда был готов следовать за старшим братом...
— Лизонька, — обнял жену Александр, — прошу тебя, сообщи матушке о гибели отца, а потом привези её как можно скорее в Зимний.
И она тоже только кивнула, перекрестила его, неловко поцеловала в щёку.
Константин, Александр и вся свита тотчас исчезли.
Оба брата сели в карету, предназначавшуюся Павлу, чтобы отвезти его в Шлиссельбургскую крепость, построенную Петром Первым на отдалённом островке Орешек для защиты от шведов, а теперь ставшую тюрьмой для государственных преступников.
Но Павла не пришлось туда везти, и Александр поехал в Зимний вместе со всеми участниками переворота.
Платон Зубов разместился вместе с братьями, на запятках, с одним гусаром, устроился Николай Зубов. Остальные поехали в своих каретах и возках.
И скоро во дворе Михайловского замка, окружённого войсками, воцарилась тишина...
Тишины не было лишь в самом дворце.
Елизавета осталась одна. Она поняла, что теперь от её решительности и распорядительности зависит многое. Она была теперь хозяйкой положения, она стала императрицей, и она должна была навести во всём соответствующий порядок.
Прибежала к ней Анна Фёдоровна. Поохав и повздыхав, обе невестки решили идти к Марии Фёдоровне. Та всё ещё не знала, что означают крики и шум во дворце, «ура» под окнами, что случилось. Она пыталась войти в покои императора, но дверь была заколочена, а обходной путь преграждали солдаты.
Граф Пален взял на себя трудную задачу сообщить Марии Фёдоровне о смерти её мужа.
— Государь, — сказал он подходящим к случаю тоном, — скончался от апоплексического удара.
На него обрушился град упрёков, негодования и слёз.
— Это вы его убили, я не верю, что всё произошло естественно! — выкрикивала Мария Фёдоровна. — Немедленно ведите меня к императору, немедленно покажите мне его тело!
Она кричала по-немецки, и её крик услышала Елизавета. Она быстро вошла в спальню императрицы, теперь уже бывшей императрицы, вдовствующей императрицы.
— Нельзя, государыня, — решительно, но тихо ответил граф Пален.
— Как вы смеете, как вы можете отказывать мне в том, в чём никогда не отказывают жёнам, а тем более вашей императрице? — кричала Мария Фёдоровна.
— У нас император Александр, у нас императрица Елизавета, — ещё тише ответил Пален.