Молоденький адъютант подскочил к Палену и чётко, громко передал ему приказ следовать в свои курляндские имения и жить там безвыездно.
Александр не показался в этот день на параде войск.
Молча забрался Пален в карету и прямо с места расположения вахтпарада проследовал к границе, даже не озаботившись сборами.
Больше он никогда не появлялся при дворе...
Впрочем, все, кто участвовал в убийстве Павла, так или иначе были наказаны. Всех разослали по своим деревням, а кое-кого упекли в Петропавловскую крепость — никого не оставила без внимания Мария Фёдоровна, неустанно преследовавшая убийц своего мужа.
Только безногий Валериан Зубов да чудом избегнувший ссылки Николай Зубов остались в Петербурге...
Вышел в отставку и граф Никита Петрович Панин. На посту иностранного министра его сменил Кочубей.
Никогда больше не вспоминала Мария Фёдоровна своего бывшего протеже, ни словом благодарности не упоминала и Никиту Ивановича Панина, воспитателя её мужа.
На многие годы, почти тридцать лет, оставался Панин в ссылке. Светлая голова, талантливый дипломат, оказался он не у дел в России.
Когда Елизавета узнала об отставках Панина и Палена, она горько усмехнулась. Эта уже не первая схватка за власть закончилась вничью. Александр пожертвовал Паленом, без которого не мог обойтись, Мария Фёдоровна пожертвовала Паниным, к которому питала глубочайшее расположение.
Но Елизавета ничего не могла сказать Александру: он не советовался с ней, не прибегал к её поддержке и помощи. Она уже сыграла свою роль и теперь могла лишь с усмешкой, иронией наблюдать за тем, как укрепляла свои позиции её свекровь.
Мария Фёдоровна приобрела право раздавать своим людям бриллиантовые знаки со своими инициалами наравне с Елизаветой, она получила на содержание своего двора значительно большую сумму, чем Елизавета, она постоянно вмешивалась в государственные дела, расставляла своих людей в правительстве и пользовалась их поддержкой. Двор словно бы переместился в Павловск, её любимое местопребывание...
Правда, Александр собрал вокруг себя людей, которым не чужда была судьба России. Кочубей, Сперанский, Адам Чарторыйский, ещё несколько молодых смелых прожектёров собирались вечерами в кабинете у Александра, обсуждали планы на будущее, строили всевозможные воздушные замки, планировали развитие государства.
Но делали они это втайне от Марии Фёдоровны. Даже сам Александр называл эти ночные сборища комитетом общественного спасения, но тайным комитетом.
Он не хотел, чтобы мать знала о нём, чтобы она вмешивалась в разговоры, происходившие в его кабинете по ночам.
Впрочем, все эти разговоры не дали ничего. Люди, собиравшиеся на эти заседания, очень скоро поняли, что у Александра нет никаких планов переустройства, что он попросту не знает, что делать с доставшейся ему империей, взгляды его туманны, а образование до такой степени не закончено, что ему было лишь впору учиться всему.
Он и пытался учиться на этих заседаниях, но непомерно велик был простор между взглядами одних и политическими воззрениями других.
Разговоры остались разговорами, а всю политику, пожалуй, вершила теперь вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, порой грубо вторгаясь в прерогативы сына, резко указывая ему на ошибки и просчёты.
И Александр всё больше бросался в мир понятных ему вещей — балов, танцев, военных парадов и муштровки, отодвигая насущные задачи государства на более отдалённые времена.
Впрочем, молодому кружку Александра удалось в немалой мере способствовать разрешению многих проблем и задач. Первое, что сделал Александр, — он вернул все жертвы тайной экспедиции, ведавшей политическими делами при Павле.
Вернули чины и ордена политическому оппоненту Екатерины, правда, возвращённому Павлом из Сибири, но проживавшему под негласным надзором в своей деревне. Видно, не вынес Радищев этого и через несколько месяцев после окончательной реабилитации покончил с собой. Много слухов бродило по этому поводу в Петербурге, одна Мария Фёдоровна удовлетворённо поджимала губы и притворно вздыхала.
Однако мать императора с неудовольствием взирала на те указы и постановления, что принимались её сыном.
Были восстановлены дворянские выборы, уничтоженные Павлом. Мария Фёдоровна воспринимала это как покушение на политику своего мужа, и её двор всячески обсуждал и нередко осуждал указы императора.