— Вероятно, он имел в виду Иоанну Антоновну Четвертинскую, — грустно улыбнулась Елизавета, — все давно знают, что он в неё влюблён...
— Как его брат в её сестру, — безжалостно проговорила Анна Фёдоровна.
— Это неправда, — горячо заступилась за мужа Елизавета, — это она навязывается ему со своими чувствами и бесстыдно высказывает их. Впрочем, что я о своём, давай подумаем, как быть тебе.
— Ты всё время уговаривала меня терпеть: дескать, муж дан Богом, перед небом вы связаны... Но если он такое животное, если я несчастлива с ним, если Бог, наконец, совершил ошибку?
— Не надо богохульствовать, Аннет, значит, за что-то наказывает тебя Господь...
— Нет, больше я не стану терпеть. Я уеду в Кобург, пусть даже придётся бежать...
— Ты решила это твёрдо? — только и спросила Елизавета.
— А ты помнишь наш разговор? Я с тех пор лишь и живу надеждой, что мне удастся уйти от этой жизни, что я когда-нибудь попаду в Кобург. И матушка дала мне своё благословение в этом деле, — потупив свои прекрасные карие глаза, твёрдо произнесла Анна Фёдоровна.
— Хорошо, — отвердел голос и у Елизаветы. — Чем тебе помочь?
Анна посмотрела на Елизавету. Как похожи их судьбы, как переплелись их интересы, какие потрясения уже испытали они здесь, хотя и были ещё совсем молодыми: Елизавете только что исполнилось двадцать три, Анне сравнялся двадцать один...
— Я прошу тебя, Элиза, поговори с императором, — жёстко сказала Анна. — Боюсь, его любезная улыбка, обходительность и галантность не позволят мне найти слова. Я боюсь, что смешаюсь, что не смогу выразить те чувства, которые обуревают меня...
— Разве я смогу? — удивилась Елизавета. — Неужели ты думаешь, что император послушает меня, а не тебя?
— Ты не знаешь, как он уважает тебя, твоё мнение, как хорошо отзывается он о тебе. Ты жена его, ты императрица, ты коронована вместе с ним — разве твои слова не смогут помочь мне? Пойми, я не могу и не хочу больше оставаться в России, я не могу и не хочу больше жить с Константином. Неужели всю жизнь я должна быть под страхом ещё более грязных поступков этого человека?
Елизавета молча смотрела на Анну. Вот и ещё один родной человек оставит её, вот и ещё одного друга она лишится. Но она уже привыкла быть для Анны как будто старшей сестрой, и она, пожалуй, отвечала и за её судьбу...
— Хорошо, — кивнула она, — я передам тебе всё, что скажет император.
— Благодарю тебя, Элиза, — бросилась ей на шею Анна.
И только тут они дали волю своим слезам...
Тем же вечером Елизавета отправилась в кабинет к Александру.
Теперь она редко бывала здесь — тут всегда толпился народ, сновали адъютанты и вельможи, у Александра всегда было много дел.
«Мне хотелось бы поговорить с тобой», — написала она коротенькую записку и положила её перед императором. Он всё больше глохнул, а она не хотела говорить громко...
— По поводу? — коротко спросил он, подняв на неё свои яркие голубые глаза.
«По поводу Константина», — снова черкнула она на бумажке.
Александр нахмурился. Он уже давно знал, что вокруг Константина собралась буйная толпа негодяев, сколь опасна и ненадёжна эта его свита. Знал он даже о словах посла в Англии графа Семёна Романовича Воронцова, писанные им в депеше:
«Императору следует наблюдать за своим семейством, потому что если Константин не будет следовать примеру брата и не удалит тех негодяев, которые окружают цесаревича, то в государстве будут две партии — одна из людей хороших, а другая из людей безнравственных, а так как эти последние будут более деятельны, то они ниспровергнут и государя, и государство...»
Впрочем, Александр только усмехнулся: слишком хорошо знал он цену таким словам, словно бы специально предназначавшимся для глаз императора.
Перлюстрация, вроде бы отменённая в государстве, продолжала тайно процветать, и императору докладывали обо всех сомнительных выдержках из писем. Поэтому он знал даже о том письме, которое тот же Семён Романович направил одному из советников государя — Новосильцеву:
«Лица, окружившие государя, предоставили Константину инспекцию, то есть начальство над южной армией, составляющей две трети всего российского войска. И для того, чтобы в случае нужды противопоставить его брату. Они хотят господствовать над старшим братом, пугая его возмущением младшего. Одним словом, я полагаю, что государство в опасности».