Не переставали занимать его и те претенденты на трон, что ещё оставались после казни короля...
С ужасом узнала Елизавета, что Наполеон вторгся в пределы Бадена, посягнул на границы этого герцогства, ночью захватил жившего там и пользующегося гостеприимством Баденского дома герцога Энгиенского, ближайшего претендента на королевский трон Франции, и похитил его.
Жандармы привезли герцога Энгиенского в Венсен, Наполеон наскоро состряпал приговор, и той же ночью герцога расстреляли прямо в Венсенском рву.
Ещё до этих событий Наполеон через своих послов вёл туманные переговоры с русским царствующим домом о женитьбе на одной из сестёр Александра.
Сколько мог, оттягивал Александр решительный ответ Бонапарту. Его сестра, Екатерина, мать, Мария Фёдоровна, были в сильном возмущении и смущении. С одной стороны, если решительный отказ — война с Наполеоном неизбежна, с другой — выскочка, корсиканец, человек, чьё прошлое и родовые связи настолько низки, что породниться с ним было бы откровенным мезальянсом.
Дочь Марии Фёдоровны, узнав об этом, решительно заявила, что скорее выйдет замуж за последнего истопника в России, чем за это чудовище.
Александр прекрасно понимая, чем может окончиться неудачное сватовство, до последней минуты откладывал ответ, обнадёживая Наполеона. Елизавета тоже понимала, чем это может обернуться для России, настаивала на том, чтобы Мария Фёдоровна дала согласие на этот брак. В конце концов Наполеон уже был императором, он показал себя как истый полководец, гениальный стратег, но и её самолюбие страдало от подобной непрошеной родственной связи.
До самого последнего мгновения Александр поддерживал в Наполеоне иллюзии.
Но вот посол Франции вызвал Марию Фёдоровну на решительный ответ. Его принимали в России блистательно, давали в его честь балы и куртаги, приглашали составить партию в карты с самой вдовствующей императрицей.
Судя по этим признакам, посол уже писал в Париж о свадьбе как о деле решённом. Александр тоже не разочаровывал его.
Но Мария Фёдоровна резко и нелицеприятно дала понять послу, что этого не будет никогда. Посол рассказал ей будто бы виденный им сон: дочь Марии Фёдоровны и его император в белых свадебных одеждах.
Грубо и прямо сказала вдовствующая императрица послу:
— Вы знаете, как врут сны...
И у посла как будто пелена упала с глаз. Он написал об этом Наполеону, тот обратился к Александру, и тому ничего не оставалось, как подтвердить, что матушка против этого брака, поскольку его сестра ещё слишком молода и удручённая многими потерями императрица не хочет терять так быстро и эту свою дочь...
Как мог, смягчал Александр резкость отказа, но и он сам, и Елизавета хорошо знали, что за этим последует: взбешённый Наполеон объявит России войну. А значит, надо искать силы и средства остановить его...
Елизавета советовала Александру начать собирать коалицию против Бонапарта. Но это дело шло медленно, вяло, и только убийство герцога Энгиенского ускорило процесс соединения Европы против корсиканца.
Александр выразил протест, к нему присоединился хор голосов возмущённых монархов Европы, но всё пока оставалось на мёртвой точке.
Войска Англии были заняты в Испании, Пруссия колебалась и виляла, Австрия была более решительна, но Наполеон очень скоро усмирил её.
Он просто двинул войска в Австрию, мимоходом пройдя через прусские владения и захватив ряд её крепостей, разбил в нескольких сражениях бездарных австрийских генералов, которым и опыт Суворова не пошёл впрок, и Австрия запросила мира...
Александр направил войска к Пруссии, но один с Наполеоном он совладать не мог и потому обратил свои взгляды к прусскому королю. Ему ещё по опыту своего отца представлялось, что прусские войска вместе с русскими и английскими могли бы составить до пятисот тысяч солдат, а этого должно было хватить для разгрома Наполеона, у которого насчитывалось едва двести тысяч...
Александр спешно выехал в Мемель для секретного совещания с королём Пруссии Фридрихом-Вильгельмом. Там его приняли очень сердечно, устроили в его честь парады и пушечную пальбу, а прусская королева Луиза совершенно покорила сердце русского императора.
Но Фридрих-Вильгельм, слабовольный и вялый, был совершенно не заинтересован в прочном союзе с Россией, все свои взоры он обращал к Наполеону — боялся его, трепетал при одной мысли о том, что придётся воевать с этой испытанной и прошедшей многие страны армией.