Матери и отцу Александра Екатерина даже не показала портретов Луизы и Фридерики — не стоило озабочивать прежде времени Марию Фёдоровну, всё ещё ревновавшую Павла к памяти умершей жены, и Павлу не надо было видеть баден-дурлахскую принцессу раньше положенного.
Приедет — увидят. Что сделано, то сделано, не посмеют же они вымолвить и слова о заботах Екатерины. Вот только холодность Александра по отношению к портрету несколько насторожила её...
Екатерине вспомнилось, как она, лишь взойдя на престол, стала заигрывать с прусским королём Фридрихом насчёт Польши. Представителю России в Варшаве графу Кайзерлингу она писала в весьма повелительном тоне, «что никакая другая воля не может идти наперекор моей, если я чего захочу».
Но хотела она пока только «освободить прусского короля из рук французов»: уж больно обидным казалось ей увлечение Фридриха влиянием революционной Франции.
Фридрих тотчас начал искать подходящий предлог для вмешательства во внутренние дела Польши и нашёл его — это были диссиденты. Он мог взять под своё покровительство протестантов, а Екатерина — православных.
Но пока так переговаривались два монарха, дорогу им перешла Австрия.
Неожиданно, никого не извещая и ни с кем не советуясь, военным порядком Мария-Терезия, австрийская императрица, захватила два польских старостей.
Это сразу развязало руки и России, и Пруссии.
— Если они берут, — смеясь, сказала императрица брату прусского короля принцу Генриху, бывшему в то время в Петербурге, — то почему же и всем не брать?
Так был произнесён смертный приговор над Польшей.
А уж второй и третий разделы были лишь последствиями первого.
Польша как государство исчезла с карт мира.
Перед этим решением Фридрих написал принцу Генриху: «Ничего не забудьте, употребляйте все возможные средства для человека, чтобы добиться для меня какой-нибудь части Польши, хотя бы и ничтожной».
Но ничтожной частью он не желал удовлетвориться и в этом же письме представил России свой план раздела.
Теперь уже Россия хотела отступить, добиваясь мира, но всё было напрасно. Фридрих прижал Екатерину к стене. Опираясь на действия Австрии, он предложил России либо войти в соглашение трёх держав для раздела несчастной Польши, либо Пруссия заключает союз с Австрией и Турцией для борьбы с русскими интересами в Польше.
В сущности, Екатерине оставалось только согласиться. Австрия была главным двигателем раздела, и хоть и рыдала Мария-Терезия, умевшая лить слёзы в любом случае, оплакивая тяжёлую «необходимость обесчестить своё царствование», но за каждую свою слезу она требовала всё новых и новых земель Польши, лакомый кусок в центре Европы.
Екатерина не плакала. Зато в своей переписке с Фридрихом всегда стыдливо обходила даже упоминание о разделах Польши, и недаром французский посланник при русском дворе граф Сегюр писал ещё в 1787 году:
«Что говорит в нашу пользу и в чём я уверен, так это то, что императрица решила не допустить нового раздела Польши. Первый раздел, к которому она была принуждена, чтобы, избежать войны с Германией, единственное деяние её царствования, которое её мучит и за которое она укоряет себя».
Раскаяние Екатерины простиралось так далеко, что вместе с Потёмкиным она разрабатывала проект, который мог бы положить конец старинным раздорам с Польшей, вознаградив её за обиды землями между Днестром и Бугом. Об этом она говорила и с королём Польши Понятовским во время свидания с ним в Каневе, и даже жёсткая позиция Пруссии не изменила её настроения.
Но Пруссия заключила с революционной Францией оборонительный союз, и это снова поставило Россию на грань войны теперь уже с двумя государствами.
И Екатерина сдалась, больше всего не желая, чтобы революционная зараза из Парижа разлилась по всей России именно из-за сходства польского и русского языков, сходства рас. Стремление польских панов освободить крестьян от крепостной зависимости разъярило Екатерину, и это решило участь Польши.
Один лишь день, прошедший со дня захвата польских земель, позволил ей, русской императрице, раздать своим вельможам сто тысяч душ крестьян из присоединённых провинций. В глазах крестьян введение такого крепостного права сделало прошлое без этого рабства священным, поляки не переставали бороться за свою свободу...
Только Александру Первому удалось вновь восстановить Польшу как Царство Польское в составе Российской империи и даже дать польскому народу конституцию.
В Россию хлынули магнаты и вельможи Польши. При русском дворе начались приёмы польских делегаций с выражением верноподданнических чувств к русской императрице...