Но она так решила, твердила про себя Екатерина, что ни отец девочки, ни мать не должны присутствовать при этих смотринах. Не хотела императрица, чтобы родители защищали дочь, желала, чтобы она уже теперь, в этом возрасте, освободилась из-под их влияния, а паче всего боялась, что поведут себя баденские принц и принцесса так же, как повела себя её мать в том далёком году, когда она сама приехала в Россию.
Но юная принцесса заслужила полное одобрение Екатерины: была в меру весела и улыбчива, находила для всех ласковые и добрые слова, не теряя царственной величавости и кротости.
— Очень хороша девка, — сказала она Платону Зубову в первый же вечер, едва они вместе увидели баденских принцесс.
Он лишь сглотнул и согласно кивнул головой. Ему в сердце сразу запала эта высоконькая белокожая тоненькая девочка с большими голубыми глазами и чудесными белокурыми волосами.
Хоть и любил Платон свою роскошную жизнь, наслаждаясь и богатством, и властью, и влиянием на Екатерину, а сердце всё-таки требовало любви„а не той рабской подчинённости кумиру, которую он сносил высокомерно-раболепно.
Луиза вошла в его сердце, и он даже не мог ничего сказать своей владелице, чтобы она не поняла, что творится в его душе. Как дико завидовал он Александру: мальчишка, в шестнадцать лет ему предлагают лучшую женщину в мире, а он ещё крутит носом и позволяет уговаривать себя, отделываясь холодными взглядами и усмешками. Нет, не понимает он, какая женщина достанется ему...
На парадных приёмах и на маленьких раутах в Эрмитаже Платон так и впивался глазами в бледное, с едва уловимым румянцем лицо Луизы, и она очень скоро стала всей кожей ощущать эти взгляды.
Женщина, даже самая молоденькая, всегда понимает такие взгляды, а Луиза была смышлёной и наблюдательной. Эти взгляды пугали её, вызывали ощущение опасности и неловкости. Но никому ничего не сказала она ни тогда, в первые месяцы своего пребывания в Петербурге, ни тогда, когда сделалась уже обручённой невестой Александра, ни тогда, когда стала его женой.
Едва только Александр написал неуклюжую записку Луизе, едва только она ответила согласием на его любовное послание, как Екатерина уже озаботилась на следующий же день послать в Баден срочного курьера.
Все предварительные договорённости были заранее известны, но надо было получить и официальное согласие родителей на перемену вероисповедания Луизы. Лишь в этом случае она могла стать невестой русского принца.
Русские цари твёрдо и неукоснительно придерживались в вопросах веры одного и того же канона: русская принцесса, выданная замуж в другую страну, неизменно сохраняет свою православную веру, содержит свой причт священников и свою церковь, принцы и принцессы, сочетающиеся браком в России с русскими принцессами и вышедшие замуж за русских принцев, веру свою меняют, переходят в православие.
Это было от века, ещё со времён Ивана Грозного, и ни разу не отступили русские цари от этого принципа.
Договариваясь о браках, русские государи в первую голову выдвигали это требование. Нельзя было ожидать от государей других стран, чтобы они соглашались с ним, потому и выбирали невест и женихов россияне только там, где с этим требованием были согласны.
Чаще всего соглашались с ним протестантские государи, оттого-то и выбирались продолжательницы царского рода среди принцесс таких стран.
Политика вмешивалась в династические браки, и Екатерина, давно и всецело обрусевшая, тоже строго придерживалась древних обычаев России.
С баденскими владетелями легко было договориться: им льстило предложение великой державы, великой императрицы. Тут можно было найти и кредиты, и защиту границ силами русских солдат. Родственные отношения с Россией сразу ставили таких владетелей в более высокий разряд. Так что с баденскими владетелями уже была устная договорённость, но всё равно необходимо было и официальное подтверждение.
Курьер скакал дни и ночи, и через месяц на кабинетном столе Екатерины уже лежал документ, в котором Луизе разрешалось перейти в православную веру.