Огромная Британия представлялась Елизавете полным контрастом милому, но такому захолустному Дармштадту — здесь чувствовалось дыхание ещё малоизвестного мира, здесь кипела настоящая жизнь, пусть и не всегда ощутимая в королевских парках, где можно было весело резвиться. Правда, в личном быту мало что менялось — та же простота, та же расчётливость. Только если в Дармштадте они скорее обусловливались недостатком средств, не хватавших порой даже на постельное бельё, то в Англии проистекали из протестантского культа самодостаточности. Починка одежды, штопка и вязание были давно освоены Эллой и никуда не исчезли из привычного распорядка.
Тем ярче и фантастичнее выглядела для неё картина официальной придворной жизни, когда приведённую в большой зал её ставили рядом с многочисленными кузенами и кузинами, титулованными дядями и тётями, знатными лордами и леди, рыцарями Подвязки и кавалерами Бани, министрами и дипломатами. В нужный момент всё это пышное общество благоговейно замирало и в распахнутых дверях появлялась Божией милостью Королева Великобритании и Ирландии, Императрица Индии и Защитница Веры. Одетая, как всегда, в чёрное в знак бесконечного траура по мужу, она медленно проходила мимо пёстрой толпы, всем своим видом олицетворяя могущество державы, подчинившей себе пространство и время. Среди лиц, выражавших ей почтение, Елизавета замечала даму в неимоверно красивых драгоценностях, вызывавших вокруг завистливый шёпот. Это была «тётя Мэри», герцогиня Эдинбургская, вторая невестка королевы. Её гордый вид и ни с чем не сравнимые украшения объяснялись просто — герцогиня была дочерью русского царя. И в голове юной гессенской принцессы невольно возникало смутное представление о далёкой таинственной России, лежавшей где-то в снегах и чем-то сильно пугавшей обитателей Туманного Альбиона.
Тогда на память приходили собственные впечатления: приезжавшая в Дармштадт царица, такая добрая, сердечная. И сопровождавший её сын, так понравившийся «кузен Серж» — приятный юноша с тонкими чертами, безупречными манерами и серьёзными знаниями, а ещё с какой-то загадочной грустью в глазах — то ли от воспоминаний, то ли от предчувствий...
2. ИЗБРАННИК СЕРДЦА
Пятый сын императора Александра II, Великий князь Сергей появился на свет в Царском Селе 29 апреля 1857 года, в понедельник четвёртой недели по Пасхе. Был самый разгар весеннего пробуждения природы, ярко раскрасившей дворцовые парки. Но солнечные дни уже затемнялись порой первыми грозовыми тучами. В воздухе повисала напряжённость, а в людей вселялось какое-то волнение, возрастающее с каждым раскатом грома...
Императорская чета проживала в своём любимом Зубовском флигеле, принадлежавшем ей со дня свадьбы. Каждый раз она переселялась сюда с большим удовольствием, находя здесь возможность для относительного уединения и тесной семейной жизни. Здесь же родилось трое из шестерых её детей, чьи портреты украшали кабинет Государя в нижнем этаже. Печально, что первая девочка, Александра (Лина), умерла в семилетием возрасте, но четверо сыновей и младшая дочь составляли истинное счастье родителей. Ныне в этом тихом уголке Большого дворца к ним должен был присоединиться новый малыш, и лейб-медик К. Гартман всё чаще поднимался в бывшие покои Екатерины II, где жила императрица Мария Александровна.
Очередные роды, случившиеся на две недели раньше ожидаемого срока, прошли очень тяжело. Целые сутки императрица провела в муках, стойко перенося сильнейшие боли. Окружающие усердно молились о благополучном исходе, в изголовье Марии Александровны поставили икону Рождества Богородицы; Царские врата в придворных церквях, Знаменской и походной, открыли, как на Светлой седмице. Наконец в четверть девятого пополудни раздался первый крик младенца, и духовник Императорской семьи отец Василий Бажанов поспешил отслужить благодарственный молебен. Жителям столицы о радостном событии возвестил триста один пушечный выстрел.