Свой внутренний мир и свои душевные переживания семья Венценосцев оградила надёжной непроницаемой стеной. И ближний круг им этого не простил. Как же так?! Пренебрегают мнением «света», предпочитают титулованным особам, день и ночь мечтающим о «дружбе» с царём и царицей, какого-то крестьянина, не позволяют вторгаться в их частные дела! Сразу поползли слухи, один нелепее другого. Как снежный ком покатилась дурная молва, обраставшая всё новыми и новыми сплетнями, выдумками, а затем и фальсификациями. О Распутине заговорили повсюду, его имя не сходило с газетных страниц, на него сваливали всё и вся, заставляя заодно сомневаться в адекватности императрицы и в авторитете императора.
Елизавете Фёдоровне это доставляло боль. Но как защитить Аликс и Ники, когда они сами себя так изолировали? И что, вообще, реально происходит? Когда случилась история с пресловутым Филиппом, Великая княгиня высказала интересную мысль: «Не было бы ничего дурного, пожелай он (император. — Д. Г.) встретиться с интересным человеком, как говорится, не придворным, пригласить его наравне с другими — что плохого, если Государь говорит с народом, чем больше он видит людей, тем лучше. Пагубно это, лишь когда окружено тайной». Вот оно — тайна! И сейчас она действительно будоражила умы, распаляла страсти, порождала фантомы. Только о существовании таковой, глубоко личной, никого не касавшейся (ведь у каждого есть что-то, не предназначенное для посторонних) никогда не узнали бы в обществе без подлых усилий, без мощной «раскрутки» со стороны «обиженных мстителей» и быстро подключившихся политиканов. Началась бессовестная дискредитация Царской семьи. Продуманная, чётко организованная. Ложь окончательно заслонила истину, исказив суть вещей и введя в заблуждение даже отлично знавшую цену злословиям Елизавету Фёдоровну.
Всё, что она слышала про Распутина, исходило от людей, не доверять которым у неё не было оснований. Вот член её Комитета, лидер партии «октябристов» А. И. Гучков — посударственный и общественный деятель, благотворитель. Но он же — активный клеветник в адрес императрицы. Или Джунковский — давний знакомый, бывший адъютант Сергея Александровича, всегда обаятельный и любезный. Некоторое время «милый Джун», любимец светских кругов и артистической богемы, был заместителем министра внутренних дел и шефом Корпуса жандармов, что давало ему серьёзные возможности. Воспользовался он ими весьма оригинально — собрал неподкреплённые доказательствами слухи о «кутеже» Распутина в Москве, представил их императору в виде секретной (!) записки, и тут же ... передал её знакомым, после чего скандальный текст пошёл гулять по рукам. Когда Джунковского сняли с должности, «компромат» достался журналистам. Газетная бомба, конечно, взорвалась.
До Великой княгини наверняка доходили рассказы С. И. Тютчевой (дочери безукоризненного сотрудника Сергея Александровича), бывшей фрейлины императрицы и воспитательницы великих княжон, уволенной за интриги и теперь лгавшей в отместку направо и налево. Наконец, нельзя было не прислушаться к мнению близкой подруги, 3. Н. Юсуповой, которая давно затаила обиду на Александру Фёдоровну, не пожелавшую обсуждать с ней «распутинскую» тему. Разумеется, в разговорах с сестрой императрицы княгиня Зинаида не допускала тех эпитетов, которыми награждала Царскую чету у себя дома, но невинную жертву изображала.
В конце концов, Елизавета Фёдоровна нашла возможность объясниться с сестрой. Разговор не получился. Обе оставались непреклонны, обе не принимали встречных доводов. И Александра, и Елизавета были глубоко православными женщинами, верными дочерями Церкви, образцами подлинной преданности Всевышнему. Но разные обстоятельства личной жизни, включавшие источники радостей и страданий, привели к различному восприятию того, что называется духом веры. За каждой из них стояли своя правда, своя христианская дорога, и драма заключалась в несоединимости позиций, в невозможности поступиться самым главным, самым святым. Общим для обеих, но по-разному открывшимся для каждой.