Алапаевск, маленький заштатный городок с населением порядка десяти тысяч человек до той поры ничем не выделялся. Как поселение, он был известен с середины XVII века, в следующем столетии стал местом одного из казённых железоделательных заводов, получил статус города, украсился Свято-Троицким собором. Чуть больше года здесь провёл десятилетний П. И. Чайковский (его отец служил управляющим заводами округа), уехавший отсюда на учёбу в Петербург. Кроме будущего гения музыки Алапаевск не посещала ни одна знаменитость.
В 1913—1915 годах за северной чертой города (на «поле») построили земскую школу, вошедшую в сотню учебных заведений, созданных по указанию Николая II и на деньги Царской семьи в ознаменование трёхсотлетия Дома Романовых. В этом одноэтажном здании из тёмно-красного кирпича с коридорной системой и большими, во всю стену, окнами и поселили арестованных. Елизавете Фёдоровне вместе с её келейницами отвели просторную светлую комнату, выходящую двумя окнами в переулок и четырьмя во двор. Простые столы, стулья и железные кровати составляли всю обстановку. Рядом поместились шесть человек внутренней охраны.
На первых порах режим содержания был лояльным. Заключённым разрешалось выходить на улицу и посещать службы в находившейся неподалёку Екатерининской церкви. Местные жители смогли даже поднести Великой княгине хлеб-соль на рушнике с вышитой надписью «Матушка Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна, не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг Царя и Отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Днём работали в садике. Мужчины вскапывали огородные грядки, женщины сажали овощи, цветы и деревца. Опыт, полученный Елизаветой Фёдоровной в Ильинском и в Марфо-Мариинской обители, пригодился и здесь. Оставшееся время они проводила за молитвами и за рисованием. В четыре часа приглашённая кухарка А. С. Кривова подавала чай, а к семи готовила обед. Великая княгиня продолжала питаться отдельно, по собственному рациону, остальные обедали у Сергея Михайловича. Вечером все собирались на общую молитву в комнате Елизаветы Фёдоровны; читала либо она сама, либо князь Иоанн Константинович. Приставленная охрана вела себя по-разному. Кто-то грубее, кто-то (больше из местных) мягче, сочувственно.
Через месяц, по решению сверху, началось жестокое уничтожение Императорской Фамилии. В ночь с 12 на 13 июня возле Перми вместе со своим секретарём был расстрелян Великий князь Михаил Александрович. Власти объявили его «сбежавшим», на основании чего резко ужесточили режим содержания алапаевских узников. Но накануне введения против них ограничительных санкций княгиня Елена Петровна попробовала временно съездить в Петроград, чтобы проведать оставшихся там детей. В Екатеринбурге её задержали. Попытка вернуться обратно ни к чему не привела, несмотря на вмешательство сербской миссии и расписку о добровольном согласии подвергнуться тюремному режиму наравне с мужем и другими Романовыми. Вместо Алапаевска арестованную княгиню перевезли в Пермь. О том, какая участь могла ждать её там, говорит зверское убийство в этом городе приближённых императрицы, графини А. В. Гендриковой и гофлектрисы (придворной чтицы) Е. А. Шнейдер, той самой, что когда-то обучала русскому языку Елизавету Фёдоровну. Наконец усилия иностранных дипломатов помогли отправить находившуюся на грани нервного срыва Елену Петровну в Москву. О судьбе оставшихся в Алапаевске родственников она узнает лишь за границей.
20 июня узникам Напольной школы объявили, что отныне они на тюремном положении. У них изъяли деньги (у Елизаветы Фёдоровны таковых не оказалось) и ценные вещи, их ограничили в передвижениях и вдобавок лишили слуг. Не подозревая о дальнейшем, Сергей Михайлович вымолил оставить при себе Фёдора Ремеза, остальных же вывезли в Екатеринбург, где Варвара Яковлева заявила о желании немедленно вернуться назад. С неё потребовали расписку, на что она заявила о готовности подписать любую бумагу, лишь бы остаться рядом с Матушкой. Её вернули в Алапаевск.
Жизнь заключённых проходила теперь только внутри школьной ограды. Елизавета Фёдоровна по-прежнему молилась, рукодельничала, работала в огороде. Питание стало ещё скуднее, однако А. С. Кривова смогла через знакомых кое-что покупать на рынке и хранить провизию в соседних домах. Каким-то удивительным образом из Екатеринбурга запас продовольствия привезла Екатерина Янышева, но в здание школы её не пустили, а продукты конфисковали. У арестованных отобрали все личные вещи, в том числе одежду и обувь, оставив лишь то, что было надето и по две пары нательного белья. Почему-то изъяли подушки и одеяла. Сергей Михайлович попытался протестовать — как старший по званию, Великий князь обычно выступал от имени всех заключённых. Единственное, чего удалось добиться, стало возвращение необходимых ему лекарств. Охранники сделались угрюмее, жёстче, прекратили всякие разговоры. Когда на дежурство заступали австрийцы из бывших военнопленных, начинались грубости, придирки, дополнительные обыски.