Внезапно экипажи остановились. Перевозимым, согласно придуманной легенде, заявили, что впереди разрушен мост и надо обойти его пешком. Чтобы предотвратить побег, каждому из арестованных завязали глаза. Направляемые конвоем шестеро мужчин и две женщины медленно двинулись в чащу. Они шли туда, где их ожидал конец Земного Пути. Туда, где, сливаясь с чернеющим лесом, уже распахнуло свои объятия встречавшее Небо.
НЕОКОНЧЕННЫЙ ЭПИЛОГ
Стук молотка заглушил церковные песнопения. В храме заколачивали восемь гробов — простых, деревянных, с железными футлярами, — заставлявших содрогнуться и вынуждавших поверить в невозможное. Восемь жертв безумного кровавого злодеяния провожал в последний путь весь Алапаевск. Сначала с ними простились в Екатерининской церкви, куда они ходили молиться, пока позволяли условия, потом с многолюдным крестным ходом тела перенесли в Троицкий собор, где совершилось отпевание. Народ не сдерживал рыданий. Князья, как называли их местные жители, почти у всех вызывали жалость, ещё находясь под арестом в Напольной школе. Сейчас, видя страшную их участь, к ним относились, как к мученикам.
Почти никто не поверил составленным чекистами и развешанным 18 июля по всему городу объявлениям о побеге заключённых. Сомневались в таковом и некоторые красноармейцы, поднятые в ту ужасную ночь по тревоге и брошенные на прочёсывание местности. Одновременно вокруг здания школы забегали какие-то люди, раздались выстрелы, во дворе разорвалась граната. Вся инсценировка должна была изобразить «нападение белогвардейских бандитов», которые «похитили» узников, а для большей убедительности постановщики подбросили труп накануне арестованного за воровство и расстрелянного крестьянина. О «побеге» доложили в Петроград и в Москву.
Но мистификация не помогла. 28 сентября в Алапаевск вошли части Сибирских войск адмирала А. В. Колчака. По вопросу об исчезновении Романовых было заведено уголовное дело, и в ходе следственных мероприятий тайна преступления раскрылась. 21 (8-го по старому стилю) октября из шахты «Межная» начали извлекать тела убитых, на четвёртый день, то есть 24 (11) октября, подняли тело Великой княгини Елизаветы Фёдоровны. Все данные осмотра и медицинских экспертиз говорили о том, что мученики погибли мгновенно; возле ямы их ударяли по голове очень тяжёлым предметом, а затем сбрасывали вниз. Шансов на выживание не было никаких. Великий князь Сергей Михайлович, видимо, сумел оказать сопротивление и был застрелен.
По распоряжению А. В. Колчака после отпевания 1 ноября (19 октября) невинные жертвы обрели покой в склепе, устроенном под южной стороной Свято-Троицкого собора, вход в который замуровали кирпичом. Однако полыхавшая повсюду Гражданская война быстро меняла положение вещей. В июле 1919 года Красная армия вновь подошла к Алапаевску, заставив генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса, не желавшего оставлять княжеские останки на поругание, распорядиться о их немедленной эвакуации. Печальная миссия доверялась находившемуся тогда в городе после долгого укрывательства от репрессий игумену Серафиму Кузнецову. Так они встретились снова — Великая княгиня, просившая скитоначальника похоронить её по-христиански, и пермский священник, никогда не забывавший о её словах и всё-таки даже в самых страшных мыслях не предполагавший, что исполнять волю Елизаветы Фёдоровны придётся именно ему. Да ещё при таких чрезвычайных обстоятельствах... 14 июля отец Серафим в товарном вагоне вывез из Алапаевска восемь гробов, а буквально на следующий день в город вошли красные.
Скорбный маршрут пролегал в Читу. Добирались полтора месяца — с частыми остановками, при невыносимой жаре, при постоянном риске попасть в руки большевиков. Когда прибыли на место, гробы по указанию атамана Г. М. Семенова тайно перевезли в Покровский женский монастырь и спрятали под полом в одной из келий. В ней же поселился отец Серафим. Посетивший монастырь капитан П. Булыгин позднее вспоминал: «Я провёл много часов в его келье, и даже не раз ночевал там. Те ночи в монастырских кельях дали совершенно необычные переживания мирскому жителю. Я никогда не забуду тех старых, как мир, деревянных строений напротив соснового леса и тех голубых островков снега, залитых лунным светом на монастырском кладбище, с острыми тенями крестов и сосен... Однажды ночью я проснулся и обнаружил монаха, сидящего на краю своей постели. Он выглядел худым и измождённым в своей длинной белой рубахе и незаметно шептал: “Да, да, Ваше Высочество, вы совершенно правы...” Отец Серафим явно разговаривал с Великой княгиней Елизаветой. Это была жутковатая картина в тусклом свете единственной лампады, мерцавшей в углу перед иконой».