Остаток медового месяца молодожёны провели в подмосковном Ильинском, доставшемся Сергею по наследству от матери. «Здесь так хорошо, что трудно описать, — признался он в письме другу, — а главное — быть с дорогой женой далеко от всех отвратительных дрязг придворной жизни». Элла нашла усадьбу восхитительной. Отдохнув на природе после всего недавно пережитого, Великая княгиня сосредоточилась на будущем. «Пусть Господь покажет мне путь, — написала она здесь королеве Виктории, — как всегда делать хорошее тем, кого я люблю, и как держаться правильного пути, и чтобы быть такой хорошей и простой, какой Вы и мама желали бы».
Как уже говорилось, в Петербурге чета поселилась в Сергиевском дворце, ранее носившем имя своих прежних хозяев — князей Белосельских-Белозерских (так же его именуют и сегодняшние путеводители). Рядом располагалось старинное Троице-Сергиево подворье, что было очень важно для Великого князя, а священники подворья приглашались им служить в его собственную домовую церковь Рождества Христова. Оформленная по желанию владельца в русском стиле, она была заново освящена в год его новоселья. Большое значение имела и близость к Аничкову дворцу (напротив, на другом берегу Фонтанки), где нередко жила Императорская семья. Другим фасадом дом выходил на Невский проспект, а угол здания смотрел на Аничков мост со знаменитыми конями К. Клодта. Что и говорить, дивное место!
Внутренние помещения были со вкусом выдержаны в стилях барокко и рококо. На площадке парадной лестницы (с монограммами Сергея Александровича на перилах) огромное изящное зеркало предлагало посетителю поправить туалет. Если приезжий попадал в столовую, то не мог не прийти в восторг от её вида. Залитая светом, с ореховым потолком и инкрустированными ценной древесиной филёнками, она отличалась уютом, а мозаичные панно — натюрморты придавали ей особенный шарм. В верхней части камина помещалось распятие.
Приглашённому в главный зал приходилось подняться в бельэтаж. В фойе его внимание сразу привлекали русские портреты XVIII века и картины итальянских художников. В самом же зале между арками и кариатидами размещалось множество больших зеркал, создающих причудливую игру света, особенно во время проводимых здесь балов. «Думаю, Её Высочество достойна того, чтобы быть отражённой миллионы раз», — заметил хозяин в ответ на похвалу интерьера. Зеркала были и почти во всех апартаментах. В Белой гостиной они отличались самым пышным обрамлением, и здесь же, на боковых стенах, присутствовал другой знак внимания к хозяйке дома — портреты её родителей, привезённые из Дармштадта.
Покои Великой княгини в стиле рококо напоминали гостиные загородных императорских дворцов. Наиболее торжественно смотрелась Малиновая зала с огромным угловым окном. Приёмная Елизаветы выглядела скромнее — главными украшениями комнаты были позолоченная бронзовая люстра с фигурками ангелов и панно «Праздник Венеры» над камином. Живопись наполняла и кабинет Великой княгини, сильно отличавшийся от остальных помещений. Никакой парадности, никакого блеска, никаких причуд. На первый взгляд он даже удивлял какой-то хаотичностью, но при более внимательном рассмотрении в нём угадывался так называемый английский стиль, давно привычный и комфортный для Елизаветы. Глубокие мягкие кресла и диваны с обивкой разных цветов и рисунков, тяжёлые портьеры, раскидистая пальма возле окна, ширмы, разные безделушки на письменном столе — всё это при очевидной тесноте создавало неповторимый уют, в убранстве чувствовалось нечто домашнее и глубоко личное.
Задержимся здесь чуть подольше, ибо в деталях такого уголка можно порой увидеть то, что расскажет о его обитателях гораздо больше, чем всевозможные документы. Судя по всему, Элла ещё во многом была привязана к старому окружению: викторианский дух чувствуется в обстановке, не давая полностью расстаться с минувшим. И вместе с тем элементы новой жизни постепенно проникали в её мир, а собственное прошлое всё теснее переплеталось с тем, что было памятно и дорого для «милого Сержа». Вот и наглядное подтверждение. На стене кабинета, среди прочих картин, выделяется одна, явно имеющая особое значение, ибо только к ней подведён кронштейн с лампой для вечерней подсветки. В чём же её ценность? Может быть, это шедевр прославленного живописца с мировым именем? Или удачно приобретённое полотно модного художника, за которым гоняются заказчики?