Обычно королева Елизавета показывала не недоверие к своей знати, но свою зависимость от них. Когда в 1596 г. она отозвала молодых аристократов, которые отправлялись с Эссексом в Кале, она сделала это не потому, что подозревала их, но потому что они нужны были ей при дворе, чтобы выполнять свой долг при ней в качестве свиты. У Елизаветы были почти родственные отношения с ее вельможами. Она обеспечивала их в Лондоне домами из королевской собственности: Ханздон получил Сомерсет Хауз; Пембрук — Барнардз Кастл; Чартерхауз принадлежал по очереди лорду Норту, герцогу Норфолку и графу Ратленду; Эссекс получил Дарем Хауз. Дружба королевы с аристократией отмечалась каждый год обменом новогодними подарками: королева получила 700 — 1200 фунтов золотом от знати, духовенства и придворных, а подарила в ответ 4000–5500 унций изделий из позолоченного серебра. В январе 1562 г. она обменялась подарками с герцогом Норфолком, 13 маркизами и графами, виконтом, 13 герцогинями и графинями, 2 виконтессами, 20 лордами и 30 леди, а также с епископами и придворными. Это правда, что обмен превратился из личного поступка в бюрократическую рутину, но система подчеркивала близость между короной и пэрами.
Елизавета становилась крестной матерью детям своей знати: в 1560–1561 гг. она стала крестной детям лордов Беркли, Кобема, Монтагью, Маунтджоя и Шеффилда; крещение происходило в Королевской Часовне. Она вмешивалась в личную жизнь своих подданных, как будто была главой пэрской семьи: когда граф Линкольн отказался признать брачный союз своего сына, Елизавета вмешалась в 1597 г. и заставила графа обеспечить молодую семью подходящим домом. Она посещала своих магнатов в летних резиденциях: в качестве проживающего гостя Елизавета создавала возможности для чрезмерных проявлений гостеприимства со стороны хозяев и благодарности со своей. Иногда, например, во время визита к графу Хертфорду в Элветем в 1591 г., ее посещение могло демонстрировать политическую реабилитацию: старая обида была забыта, и личные отношения восстановлены. Королева умело вносила личный оттенок. Она добавила свой собственный постскриптум к официальному благодарственному письму после его успеха на севере в 1570 г.: «Я не знаю, дорогой Гарри, что меня обрадовало больше: то, что мне дана была победа, или то, что ты был предназначен Господом на роль орудия моей славы, и заверяю тебя, что для блага моей страны вполне достаточно первого, но мое собственное сердце больше радуется второму». Она писала лорду Уиллоуби, командующему во Франции в 1589 г.: «Мой дорогой Перегрин, я благодарю Бога, что твои отважные действия сопровождаются свойственным тебе блестящим успехом, и, кроме того, меня радует, что удаче сопутствует безопасность. Твоя любящая повелительница, Eliz.R.»16.
Церемониальный ритуал льстил самомнению знати. В торжественных случаях их посылали за границу как послов по особым поручениям, и эта честь была настолько важной, что отражалась на страницах истории царствования Камдена. Монтагью (полезный католик) поехал в Испанию в 1560 г., Суссекс к императору в 1567, Бакхерст во Францию в 1571, Вустер во Францию в 1573, Норт опять же во Францию в 1574 и т. д. Правда, это была дорогостоящая привилегия, но достоинству вельможи льстило, что он выступал как личный посланец королевы. Достоинство и в самом деле играло особую роль. Когда сэр Филипп Сидни в споре на теннисном корте осмелился возразить графу Оксфорду в 1579 г., Елизавета напомнила ему о различии в звании между графом и рядовым дворянином, об уважении, с которым низшие должны относиться к высшим, и о необходимости для монарха защищать дарованные им звания, так как звания являются границей на пути нарушения правил поведения, возведенной лицом, помазанным на царство»17. Оскорблять достоинство знати не имел право никто, даже Сидни, воплощение придворных добродетелей и образец джентльмена.
Елизавета льстила своей знати и осыпала аристократов милостями по двум причинам: боялась их могущества и нуждалась в них. Она вовлекала их в управление страной, спрашивала у них совета, связывала их со своими решениями и в чрезвычайные моменты просила у них защиты. Феодалы были естественными защитниками королевы, она постоянно ссылалась на «лордов Совета» и «лордов и прочих в Совете». Когда Елизавета впервые встретилась с советниками, которые достались ей от Марии, она им сказала: «Я желаю, чтобы вы все, милорды (особенно знатные, каждый в силу своего звания и могущества), помогали мне». «Древние роды, — напомнила она им, — естественно, по долгу чести должны больше заботиться о сохранении моего государства и этой державы»18. Она оставила советников-магнатов: Арундела, Клинтона, Дерби, Пембрука, Шрузбери и добавила Бедфорда и Нортгемптона. Позже она ввела Норфолка, Суссекса и Уорика, а также Ханздона, Говарда, Бакхерста, Кобема и Норта; Дерби и Шрузбери сменили своих отцов, а Эссекс получил свое место в 1593 г.