Любовь Елизаветы была крупным политическим выигрышем: тот, кто ею пользовался, становился могущественной фигурой, способной влиять на правительственные решения и распределение наград. Это влекло яростную конкуренцию за ее одобрение и необходимость демонстрировать знаки ее расположения. Такая обстановка могла по очереди превращать Елизавету то в кукольника, то в марионетку. В 1566 г. она, казалось, намеренно кокетничала с сэром Томасом Хиниджем, чтобы ослабить влияние Лестера во время жестокой фракционной борьбы между кликами Дадли и Говардов. В 1573 г. Гилберт Толбот подробно написал своему отцу, графу Шрузбери, о чувствах королевы к Лестеру, Оксфорду и Хаттону и сообщал о плане (очевидно, Берли и Лестера) подставить Дайера как соперника Хаттону в ее привязанности. Зимой 1588–1589 гг. имело место острое соперничество между Чарльзом Блантом и графом Эссексом, оно привело к дуэли: Елизавета послала Бланту золотую королеву из своего шахматного набора, которую он потом носил на ленте своего рукава, чтобы продемонстрировать ее расположение, что и вызвало колкость Эссекса: «Теперь я вижу, что дуракам действительно везет!»24
Такая конкуренция иногда приводила к тому, что придворные вели себя как дети. В 1597 г. Елизавета сделала лорд ом-адмиралом Говарда из Эффингема графа Ноттингемского, что дало ему преимущество перед Эссексом, а жалованная грамота позволила ему разделить заслуги Эссекса в нападении на Кадис. Эссекс не являлся ни ко двору, ни в парламент, притворился больным и вызвал на дуэль Ноттингема или любого другого Говарда и требовал, чтобы изменили обидные слова в грамоте. Он успокоился только после того, как Елизавета сделала его граф-маршалом, поставив таким образов выше Ноттингема — и тут настала очередь Ноттингема дуться и притворяться больным! Однако при всем этом решался важный политический вопрос, так как претензии Эссекса на влияние в политике были основаны на его так называемом военном успехе. Борьба за милость и должность — это постоянная черта политической жизни, но Елизавета довела эту борьбу до нездоровой остроты. Сделав привязанность и сексуальность заметными чертами политических отношений, она подняла эмоциональную температуру при дворе до опасного уровня. Вынуждая политиков сражаться за ее внимание, она поощряла утрированное и экстравагантное поведение, что вело к сверхэмоциональным поступкам и ребячливой реакции. Казалось, что на нее производит впечатление показуха, она превратила карьеру при дворе в дорогостоящее предприятие, которое окупалось существенной наградой. А сузив свое правительство в 1590-х гг., она разрушила честолюбивые планы и спровоцировала еще более яростное соперничество за те немногие призы, которые остались.
Елизавету хвалили и современники, и историки за то, что она создавала и держала в равновесии фракции, чтобы сохранить политическую стабильность. Роберт Нортон, слуга Эссекса, в 1630-х гг. писал: «Главной особенностью ее царствования было то, что она правила в основном при помощи группировок и партий, которые сама же и создавала, поддерживала или ослабляла, как ей подсказывал ее собственный великий ум»25. Но фракционная политика елизаветинской Англии казалась более привлекательной после того, как они испытали монопольное господство герцога Бэкингемского в 1620 гг. В основном политический стиль Елизаветы хвалили желчные критики эпохи Якова, такие как Фулк Гревил и Вильям Камден, и это надо понимать как замаскированные примечания к правлению Якова. Не стоит рассматривать королеву как холодного расчетливого политика, поддерживающего равновесие строгим взглядом и твердой рукой. На самом деле ее собственное политическое поведение и ее эмоциональные взаимоотношения с некоторыми политиками приводили к острому фракционному соперничеству, которое иногда грозило катастрофой. В 1560-х и 1590-х гг. происходили опасные фракционные конфликты, которые дестабилизировали английскую политику. Борьба между группировками Дадли и Говарда в 1565 — 66 гг. вызвала глубокое расслоение внутри двора, когда две фракции боролись за расположение королевы и старались подорвать доверие к своим соперникам. Лестер пытался осудить Суссекса за должностные преступления в Ирландии, а Норфолк и Суссекс пытались доказать, что Лестер убил свою жену. Очевидное пристрастие Елизаветы к Лестеру, казалось, делало ее королевой группировки, и фракция Говарда настаивала на преимуществах габсбургского брака, чтобы помешать своему сопернику получить королеву. Руководители фракций считали неосторожным появляться без вооруженного сопровождения, и их свиты различались партийными цветами. Сторонники Лестера носили пурпурные ленты, союзники Норфолка появлялись в желтых, при дворе то и дело вспыхивали потасовки и призывы к схваткам. В конца концов, когда дело чуть было не дошло до дуэли между Лестером и Суссексом, сама королева сумела восстановить контроль и разрядить напряженную ситуацию конкуренции — но одно время вероятным результатом казалась гражданская война.