Мать отвела Елизавету в нишу окна, лицо ее было очень серьезным.
– Это страшная трагедия, но я рада, что он мертв. Он ненавидел меня и весь мой род, вы знаете. Презирал нас как людей низкого происхождения и был намерен извести. Не забывайте, это они с Уориком казнили вашего дядю Джона и дедушку Риверса и обвинили бабушку Риверс в колдовстве. К тому же Кларенс неустанно порочил мой брак, а это подразумевало, что вы тоже вне закона. Мне не стоит лить по нему слезы. Но я глубоко сочувствую его детям. Юный Уорик пострадает больше всего, так как Закон о лишении прав и состояния, изданный против его отца, оставляет мальчика без титула и исключает из очереди наследников королевского престола.
– Что с ними будет? – спросила Елизавета; ее сердце обливалось кровью от жалости к маленькому кузену.
– Их отдадут под опеку вашему брату Дорсету. – Мать явно не теряла времени даром и активно действовала за сценой, не упуская случая заполучить для своих родных выгодное опекунство или доходную должность. – Но они останутся с вашими братьями и сестрами во дворце Шин. Может быть, вы тоже захотите провести вместе с ними какое-то время.
В груди у Елизаветы расцвела надежда. Мать говорила об ее отъезде в Шин, а не во Францию.
Вечером накануне отъезда Елизавета ужинала с родителями в покоях королевы, к ним присоединился дядя Глостер, одетый в черное и со скорбным выражением лица. При упоминании дяди Кларенса Елизавета с изумлением увидела слезы у него на глазах, хотя обычно дядя Глостер не выказывал своих чувств. А еще она обратила внимание, что он, помимо общих фраз вежливости, почти не разговаривал с матерью, но с нею общался, как всегда, по-доброму.
– Как восприняли новость юный Уорик и Маргарет? – спросил Глостер.
– Они сильно опечалены, – ответила принцесса. – Такое трудно перенести столь маленьким детям. Думаю, перемена места им поможет.
– Это была жестокая необходимость, – заметил отец, – я благодарен вам, Ричард, за поддержку в парламенте.
– Неужели обязательно было убивать его? – вдруг выпалил дядя Глостер. – Разве вы не могли просто держать его в тюрьме?
– Ричард, никакие тюремные стены не могли стать преградой для его козней. Он представлял угрозу для всех нас.
– Да, но когда я поддерживал вас в парламенте, то не думал, что вы зайдете так далеко. Король должен проявлять милосердие, особенно к своему брату.
– Кларенс не проявлял милосердия к нам! – вспылила мать.
Дядя Глостер проигнорировал ее замечание и не сводил глаз с короля.
– Королева права, – устало произнес тот.
Глостер выпятил губы, будто собирался что-то сказать, но передумал.
– А что будет с долей Кларенса в наследстве Уорика? – спросил он чуть погодя.
– Она ваша, – ответил Эдуард, – как я и обещал.
Елизавета подумала, не было ли это платой за оказанную дядей Глостером поддержку.
– Я не рассчитывал, что все так обернется, – ответил тот королю, – но не буду отрицать, что благодарен.
– Принадлежавшее Кларенсу герцогство Солсбери я передам вашему сыну. – Казалось, отец пытается умиротворить своего брата. – А вас назначу главным камергером Англии вместо Кларенса.
– Благодарю вас, – тихо ответил дядя Глостер.
Мать сердито поглядела на отца, а Елизавета подумала: уж не хотела ли она получить владения Кларенса для своих сыновей. Потом ей в голову пришла ужасная мысль: неужели дядя Глостер знал, что мать оказывала давление на отца, чтобы тот казнил Кларенса? Думал ли он, что она делала это из мести за убийство ее отца и брата? Не потому ли он так холоден с нею?
– Завтра я возвращаюсь на север, – услышала принцесса слова дяди и ощутила грусть; ей будет не хватать его.
– Мне жаль, что вы уезжаете, – сказал ему отец. – Из сыновей у нашей матери остались только мы двое.
– У меня там много дел, которые требуют внимания, – напомнил ему Глостер.
– Я ценю это. Бесси, вам следует знать, что дядя Глостер очень эффективно управляет для меня северными землями. Ни у одного короля нет такого верного наместника. Но я чувствую, вы не жалеете об отъезде, Ричард.
– Не обижайтесь, братец, но я предпочитаю здоровый воздух Йоркшира и Дарема затхлой атмосфере двора.
Улыбка отца померкла.
– Теперь у вас здесь нет врагов.
Глостер приподнял брови:
– Для меня двор навечно осквернен. Надеюсь, вы понимаете это. Но я продолжу верно служить вам на севере и вернусь сюда при необходимости.
Все перестали даже делать вид, будто едят. Глостер встал:
– Прошу позволения уйти.