Еще одна сестренка появилась у Елизаветы в ноябре, когда двор находился в Элтеме. Бабушка попросила, чтобы малышку назвали Бриджит, так как сама испытывала особое религиозное почтение к Бригитте Шведской, основательнице ордена бригиттинок, и часто посещала их монастырь Сион, находившийся на берегу Темзы в Айлворте.
– Это не королевское имя, но имя святой, и я доволен этим, – сказал отец, сидя у постели жены и качая на руках новорожденную дочку. – И мы решили посвятить этого своего ребенка Господу. Он был щедр и послал нам десять детей, мы хотим проявить благодарность, отдав одного Ему.
Елизавета глядела на крошечное личико спящего младенца, и ей было очень грустно. Она чувствовала себя несчастной оттого, что ее выдадут замуж за будущего короля Франции, а эта малышка вовсе не познает ни супружеской жизни, ни радостей материнства, никогда ей не носить на голове корону, пока она не вознесется на небеса. Ее жизнь будет состоять из колокольного звона и молитв, сердце и разум не будут принадлежать ей, а окажутся во власти обетов бедности, целомудрия и послушания. Но все же не ей было порицать выбор родителей. Отдать ребенка Господу – это святой, вызывающий восхищение поступок, связанный с большим самопожертвованием. Елизавета была уверена, что ее родителям это решение далось нелегко.
На следующее утро после появления на свет сестры Елизавета стала для нее крестной матерью в церкви Элтема, куда набилась целая толпа знати и рыцарей. Маленькую Бриджит несла на руках к купели во главе процессии другая крестная, леди Стэнли. Елизавета шла за нею. В момент крещения сотня рыцарей и эсквайров зажгли факелы, герольды надели плащи. Младенца отнесли к алтарю, чтобы принять в церковную общину, а затем – в притвор, где девочка спокойно лежала с широко раскрытыми глазками, пока Елизавета и леди Стэнли делали ей подарки; затем малышку вернули в покои королевы, где ее благословили родители.
Семилетний Йорк во время крещения вел себя весьма важно и сумел удержаться от шалостей (может быть, строгий взгляд бабушки Йорк имел к этому какое-то отношение), а вот его маленькая супруга Анна Моубрей отсутствовала. На рождественских праздниках ее тоже не было.
– Мать Анны пишет, что девочка нездорова, – сказала королева после Двенадцатой ночи. – Доктора не могут понять, что с нею.
Йорк выглядел расстроенным, когда ему сообщили, что Анна умерла, но не плакал. Они едва знали друг друга. Ее смерть вызвала легкую рябь на поверхности его юной жизни, которая вернулась на круги своя после пышных похорон супруги в новой церкви Святого Эразма, которую королева заложила в Вестминстерском аббатстве в благодарность за рождение Нэда.
Отец провел лето за составлением брачных пар. Анна, теперь уже пяти лет от роду, должна была выйти за эрцгерцога Филиппа Бургундского, сына Максимилиана. Явно встревоженный, король Людовик перестал выплачивать королю Эдуарду пенсион и начал готовиться к войне. Союз Англии с Францией выглядел ненадежным, и Елизавета начала верить, что ее брак с дофином не состоится.
Нэду, которому исполнилось двенадцать, предстояло жениться на четырехлетней Анне, наследнице Бретани. Мария в четырнадцать лет была помолвлена с принцем Иоганном Датским, а король Яков побуждал отца прислать Сесилию в Шотландию для обручения с его сыном. Нашлись претенденты даже на руку двухлетней Екатерины, среди них был инфант Хуан, сын испанских суверенов и наследник их трона, а также Томас Батлер, граф Ормонд, хотя Елизавета понимала, что у него нет шансов против инфанта.
Однажды она вошла в главный зал отцовских покоев и застала короля склонившимся над картой.
– Если эти браки состоятся, – сказал он ей, – влияние Англии распространится на Францию, Шотландию, Данию, Бургундию, Империю, Испанию и дальше…
Это был потрясающий триумф дипломатии, который продемонстрировал Елизавете, каким великим монархом был ее отец. Однако перспектива того, что она и все ее братья и сестры будут жить в разных странах, была такой печальной, что она отвернулась, чтобы скрыть от отца слезы. И в голове у нее крутилась только одна мысль: они больше никогда не увидят друг друга.
Шотландцы стали первыми, кто поставил под угрозу цепочку великих альянсов. Они устремились через границу, осмелевшие от слухов, что их союзник, король Людовик, охладевает к Англии. В качестве ответной меры отец собрал большую армию.
– Вы полагаете, я не поеду в Шотландию, – сказала Сесилия, хмуро склоняясь над лютней.
– Вам повезло, – отозвалась Мария. – Мне хотелось бы не ехать в Данию, а Бесси не хочет во Францию.