Но над головой Екатерины стала собираться буря. Её склонность к гольштинцу причиняла Меньшикову не мало головных болей, и он уже стал бояться того, что этот пришлец чужеземный подставит ему ножку и что он чрез нее спотыкнется. Уж в одном деле (обручение Елизаветы с любекским епископом) поступила царица против намерений своего первого министра, а тут вдруг призывает она еще своего шурина в государственный совет и наделяет его голосом. Этого Меньшиков всего более боялся, и нужно было энергично восстать против этого опасного parvenu. Но оказывая оппозицию гольштинцу, пришлось нашему злодею стать в враждебные отношения и к царице, своей покровительнице. Последнее, правда, больших забот Меньшикову не представляло, на дружеские отношения с Екатериной он, попросту сказать, плевал. Нужно было сыскать подходящее лицо, которое с одной стороны направляло бы враждебные стрелы против императрицы, с другой же стороны вполне прикрывало бы стоявшего за ним заговорщика.
Выбор премьер-министра пал на молодого Петра Алексеевича, внука Петра Великого и сына замученного Алексея Петровича, жившего совершенно замкнуто ото всего мира с сестрой Наталией. Меньшиков обеими руками ухватился за этого десятилетнего мальчугана и во что бы то ни стало порешил выхлопотать ему всероссийскую державу. Но намерения Меньшикова касались кроме этого и чего другого: он «порешил» посватать молодого царя со своей дочерью и сестру царя со своим сыном, а став раз в такие близкие отношения к правителю, Меньшиков думал добиться регентства, так как Петр в то время еще не был совершеннолетен. Разумеется, при этом каждому было ясно, что хитрая лиса имела в виду, главным образом, личные выгоды. А так как для приведения всего этого в исполнение нужно было согласие и с внешней стороны, то Меньшиков подкупил дом Габсбургов, посулив им за это на случай войны поставить 50 000 солдат.
Всё было готово и можно уже было приступить к делу, а тут вдруг царица-матушка захворала, и захворала-то не на шутку.
Пьянство и чрезмерные половые излишества расстроили окончательно её организм, начиналась водянка, в груди обнаружились серьезные нарывы, и врачи объявили её состояние крайне опасным. Екатерина умирала, но её новому недругу Меньшикову этот процесс казался слишком долгим и скучным. Он не любил ждать. В 1726 г. было уже предпринято отправить Екатерину к прародителям, отравив её пищу, но заговор был еще вовремя открыт. И покорный слуга своей самодержавной повелительницы не побоялся поставить ей сети и еще один раз. Известно ведь, что сластолюбивая Екатерина (в прямом, а не переносном смысле) имела привычку каждому посещавшему внутренние её апартаменты мужчине хлопать по карману или обыскивать последние, чтобы узнать, не принес ли он ей конфеты. И вот, рассказывает секретарь фон-Гельбиг, в одно прекрасное утро явился к царице Меньшиков с докладом, Екатерина по своему обыкновению требовала от него гостинцев, он, разумеется, не отказал ей в них. Конфеты эти были пропитаны ядом, и Екатерина после недолгих мучений отправилась к праотцам. Было это 17-го мая 1727 г. Официально же было объявлено, что она скончалась от легочного нарыва.
За Екатериной Алексеевной вошел на прародительский престол хотя и одиннадцатилетний, но уже до мозга костей развращенный мальчик Петр II. Первые четыре месяца нового правления вполне соответствовали требованиям Меньшикова: всё плясало под его дудочку, и изо всего он высасывал то, что ему желалось. Прежний пирожник, за шутки и прибаутки полюбленный Петром I и возведенный сперва в придворные лакеи, добившийся же благодаря своей мудрой политике до первого сановника отечества, по старой привычке забавлял царя-ребенка своими побасенками. Повсюду пользовался этот всемогущий министр почетом и уважением и правил страною de facto. Венский двор поспешил предложить ему почетный княжеский титул, в русском же дворянском календаре Меньшиков значился под громким титулом герцога Ингерманландского. Грудь этого Бисмарка 18-го века была вплотную завешана первыми орденами, звездами, бриллиантами как своей, так и чужих стран.