Петр скончался несколько недель спустя, но его вдова чтила начинания покойного, она даже в ущерб важнейшим дипломатическим интересам принимала страстное участие в деле Голштейн-Готторпов. Россия, отныне признанная сильнейшей из держав севера, вела с Францией и Великобританией оживленные переговоры, стремясь расширить недавний оборонительный договор, заключенный со Стокгольмом. Но две великие западные державы отказались лишить Данию ее части Шлезвига. Тогда позиция Петербурга ужесточилась. Остерман, российский министр иностранных дел, обратился к Австрии, ища в ней союзника в делах Голштейна; это был решающий шаг, па ближайшие десятилетия определивший направленность внешней политики России. Свадьба Анны и Карла Фридриха состоялась в контексте этой щекотливой ситуации, затрагивающей многие страны, причем дело оборачивалось так, что интересы второразрядного принца грозили нарушить равновесие сил, сложившееся в Европе. Наблюдатели обращали внимание на то, что новобрачные задержались в русской столице вместо того, чтобы отправиться в Северную Германию.
Восшествие на престол Екатерины I, воспринятое довольно кисло, ничего не уладило; впрочем, она и сама не слишком настаивала на том, чтобы за ней признали дарованный супругом титул императрицы. Мало-помалу скандальные обстоятельства были забыты. Но пора же было выдавать замуж Елизавету. Ее отца, который навязывал бы свои предпочтения и выискивал предлоги, чтобы оставить любимицу подле себя, более не было рядом. Естественно, что царица возвратилась к его первоначальному замыслу и обратила взор на Людовика XV. Она попыталась заручиться содействием Кампредона, зная его восхищение (искреннее или притворное) умом и элегантностью Елизаветы. На сей раз Версаль не пытался тянуть время. Было заявлено, что непременный переход очаровательной русской царевны в лоно католической церкви поставит в этом случае будущую королеву Франции перед трудной дилеммой, коль скоро она, будучи одновременно потенциальной наследницей своего прославленного отца, в конечном счете является опорой православной церкви{56}. Плоская увертка! Согласно секретному донесению, реальной причиной отказа явилось варварское происхождение царской дочки; дому Романовых, не знающему прав первородства и салического закона, не хватало безукоризненной легитимности, достойной первого христианского двора Европы{57}.
Слабые надежды русских рассыпались в прах при известии о скором бракосочетании Людовика с Марией Лещинской — в глазах многих придворных это был мезальянс{58}. Подобную обиду нанесли не одной Елизавете — напротив, она оказалась в великолепной компании. Самую серьезную кандидатку, испанскую инфанту, в ожидании скорой свадьбы уже поселившуюся в Париже, под фальшивым предлогом отослали к родителям. Не меньше шума вызвал отказ от кандидатуры Елизаветы Лотарингской. Как мог Филипп Орлеанский предпочесть им польку, чей отец потерял не только трон, но и уважение знати своей страны? Что до юной русской царевны, о ней во Франции никто не сожалел, общественное мнение не успело заинтересоваться ею. А ей самой, девушке, которой только сравнялось шестнадцать, и подавно не было резона грустить. Царевну сверх меры занимало другое — как понравиться окружающим ее юнцам. Она быстро выбросила Людовика из головы. К тому же большой вопрос: вправду ли «Лизочка» хотела на долгие годы покинуть родину? Выскочка, захватившая власть, она так никогда и не выезжала за границу; зато в пределах своей огромной империи, пока здоровье позволяло, постоянно затевала продолжительные путешествия. Первые годы вольного полудеревенского воспитания наложили на русскую царевну слишком глубокий отпечаток — она не могла представить себе жизни в лоне цивилизации, не похожей на ее собственную. Она усвоила из нее лишь некоторые наиболее занимательные элементы: кое-что из области культуры и искусства жить с приятностью. Салический закон, переход в католичество, этикет и вопросы ранга оставались всего лишь утомительными формальностями в глазах этой девушки, чье воспитание, разумеется, недостаточное, было для того времени очень свободным.
Помимо религиозных расхождений и соображений иерархии, брак между королем Франции и наследницей Романовых исключался из-за распрей между северными державами. Екатерина не разделяла настроений своего покойного супруга в том, что касалось выбора женихов для дочек или племянниц. Она не собиралась усложнять себе жизнь, обзаведясь слишком обременительными зятьями. Тем не менее международное положение вынуждало ее подумывать о браке дочери с германским принцем. По наущению Анны и ее мужа Екатерина дала согласие на предложение голштейнского принца Карла Августа, который приходился кузеном Карлу Фридриху и недавно получил место епископа в Любеке. Однако при подобных обстоятельствах либо его избранница Елизавета (хотя допускалось, что таковой могла стать и Наталья, несмотря на юный возраст) должна была переменить конфессию, либо потенциальному жениху пришлось бы отказаться от своих почетных обязанностей.