Но вот вдали замелькали факелы, и из главной аллеи показалась процессия «иноземного принца». Сам принц и его свита были разодеты в костюмы светлых, ласкающих тонов. Впереди шёл герольд – маркиз Жевр – в богатой бархатной одежде. Четыре молоденькие девушки, одетые только в розовое трико, бархатные береты да туфли, несли над «принцем» – Людовиком XV – лёгкий балдахин, украшенный страусовыми перьями. По бокам и сзади балдахина красивой толпой шла свита принца.
Процессия остановилась против неподвижно сидевшей Весны и её приближённых. Никто не шелохнулся, никто не раскрыл рта для приветствия. Видно было, что в царство Весны пришло какое-то большое горе, которое подавляло все сердца.
Герольд подошёл ближе, отвесил учтивый поклон принцессе и в красивых, звучных стихах, в которых сразу чувствовалась причудливая муза Мариво, сказал, что его государь страшно обеспокоен дошедшими до него вестями. Уверяют, будто принцесса Весна захирела и готова была отбыть обратно туда, откуда только что прибыла, хотя срок её царствования далеко ещё не истёк. Действительно, та картина, которую они теперь видят перед собой, свидетельствует о великой печали, царящей среди свиты принцессы. Неужели эти вести верны?
Герольд замолк, замолк и оркестр, аккомпанировавший еле слышными аккордами. Принцесса Весна и её свита ещё ниже поникли головами. Наступила томительная пауза… И вдруг незримый оркестр ответил рыданиями, вздохами… и снова смолк.
И опять заговорил герольд. Он говорил о том, что его государь прибыл издалека, желая почтить обожаемую принцессу, и вот что же он застаёт! Принцесса скучна, грустна, принцесса хочет скрыться… О, перенесёт ли нежное сердце принца такое разочарование?
И снова только стон скрипок страстным вздохом понёсся ему в ответ.
Тогда, полный отчаяния, герольд пригласил «дев принца» развеселить заскучавшую принцессу.
Ряды приближённых «иноземного принца» раздвинулись, и оттуда показался рой танцовщиц, державших в руках гирлянды цветов. Оркестр заиграл сначала медленно, томно, нежно, потом всё пламеннее, необузданнее, страстнее…
Танцовщицы медленно приблизились к пьедесталу, с умоляющим видом простёрли к принцессе цветы, стали склоняться в размеренных, томных движениях. Но по мере того, как звуки незримого оркестра становились всё громче и пламеннее, они всё увеличивали страстность движений и, наконец, сложив цветы у ног Весны, закрутились, понеслись в огненном вихре вакхического танца.
И – о чудо! – сама принцесса Весна стала терять свою неподвижность. Вот она вздрогнула, откинула покрывало, встала.
Словно зачарованные восторгом, танцовщицы остановились и пали ниц перед ожившей принцессой.
Весна спустилась на две-три ступеньки и заговорила. Она говорила о том, что действительно злая тоска закралась в её сердце, но искренняя любовь и обожание божественного принца излечили её. Она снова ожила, снова весела и довольна, снова полна желанием пробыть здесь как можно долее…
Скрипки запели всё бурнее, всё призывнее. Одна за другой пробуждались от тяжёлого сна придворные дамы Весны. Жантильомы весело замахали шпагами, потом вложили их в ножны и кинулись к дамам, приглашая их к весёлому танцу. Спустилась с пьедестала и сама принцесса Весна и закружилась в радостной пляске. Свита принца перемешалась с приближёнными принцессы. Всё затанцевало, запело, возрадовалось… Танцы стали общими… И только время от времени видно было, как дошедшие до апогея страсти парочки бегом скрывались среди кустов, чтобы тут же принести жертвы верховной покровительнице принцессы Весны – богине Венере…
Мало-помалу островакхический характер увеселения смягчился. Участники празднества разошлись по всему парку в ожидании, когда звуки труб призовут их к ужину. Везде: среди кустов, в глухих аллеях, в беседках, павильонах – слышался таинственный шёпот, раздавались сдержанный смех, звуки поцелуев. Весна справляла свой пир…
Король, взяв под руку маркиза Суврэ, пошёл с ним по аллеям. Его величество был в этот вечер особенно расстроен.
– Слушай, Суврэ, – сказал король, машинально давая маркизу увлечь себя в дальнюю аллею, – ты должен во что бы то ни стало разыскать мне того чертёнка с маскарада. Просто сам не понимаю, как могла эта девчонка до такой степени увлечь меня! Веришь ли, я просто ни одной ночи не могу заснуть спокойно с того дня! Она дразнит меня упругостью своего молодого тела… Я должен иметь её, Суврэ! Я не могу…
Говоря это, король вместе с Суврэ подходили к темневшему вдали искусственному гроту, жавшемуся полукругом к стене парка и выходившему двумя покатыми выходами на одну и ту же площадку.
Вдруг около них замелькал огонь факела и показалась плечистая фигура д'Айена, который, видимо, был сильно рассержен и громко ругался.
– Что тут такое, д'Айен? – окликнул его король.
– Ах, это вы, государь, – отозвался граф. – Да помилуйте, ваше величество, как же не сердиться, когда эти дамы только и делают, что нарушают правила!
– Мой друг д'Айен очень серьёзно проникся ролью моего помощника, государь! – насмешливо заметил Суврэ.
– Да, ведь должен же я соблюдать данную мне инструкцию! – рассердился граф. – Мне сказано, что сегодня никто из дам или мужчин не должен быть в масках. А тут обхожу я дозором парк, и вдруг из-за кустов шмыг какая-то женщина, и передо мною мелькнула бархатная полумаска. Я за ней. Кричу ей, она не отзывается. Догнал её, наконец, у этого грота, говорю, чтобы она сейчас же сняла маску, так как на сегодня это воспрещено, а она только смеётся в ответ. Я хотел силой заставить её снять маску, так куда там! Бегает, словно оглашённая, взад и вперёд. Ведь у грота два выхода…
– А ты не догадываешься, кто это может быть? – спросил Суврэ.