Ради чего же стоило посвятить немало часов зубрежке вокабул? Ради истории Италии. В библиотеке Елизаветы книг о прошлом апеннинских стран не имелось — французские авторы обошли стороной эту тему. Цесаревна поневоле «засветилась» перед Шумахером. 8 октября 1734 года ее камер-юнкер Михаил Воронцов расписался за выданную ему французскую книгу «Государи Италии по старым хроникам». Ни до, ни после в здание Кунсткамеры от нее никто не являлся. Освоив азы немодного тогда в России итальянского языка, Елизавета заполняла пробел в знаниях чтением трудов итальянских историков. Правда, в совершенстве цесаревна итальянским не владела. Один из иностранцев, служивший у кого-то из Минихов, в брошюре, опубликованной в Гамбурге в 1748 году, подтверждая изящность французского и немецкого Елизаветы, прибавил: «Она разумеет по-италиански, но не могу сказать, говорит ли тем языком». То есть дочь Петра читала по-итальянски и в какой-то степени воспринимала устную речь, но сама пользоваться этим языком при общении избегала.
Похоже, леди Рондо в 1732 году приняла за знание языка удачное вплетение в речь Елизаветы нескольких недавно выученных итальянских оборотов. Со временем англичанка лучше разобралась в младшей по возрасту «подруге», чему содействовали их регулярные встречи, описанные в корреспонденции: «Принцесса делает мне честь, принимая мои частые визиты, и иногда даже посылает за мной. Говоря откровенно, я ее уважаю и сердце мое чувствует к ней привязанность. С своей же стороны она смотрит на мои посещения как на удовольствие, а не как на церемонию. Своим приветливым и кротким обращением она нечувствительно внушает к себе любовь и уважение. В обществе она выказывает непритворную веселость и некоторый род насмешливости, которыя, по-видимому, занимают весь ум ея. Но в частной жизни она говорит так умно и разсуждает так основательно, что всё прочее в ея поведении есть, без сомнения, не что иное, как притворство. Она, однако, кажется, искренною… Одним словом, она — милое создание. И хотя я нахожу, что в настоящее время престол занят достойною особою, но нельзя не желать, чтобы впоследствии он перешел к ней».
Пример леди Рондо показателен. Безусловную сторонницу Анны Иоанновны Елизавета превратила в свою союзницу и подругу — та не только не выдала секрет цесаревны императрице, но и в процитированном письме, отправленном в Англию «не с обыкновенным курьером», а с кем-то из друзей, не проболталась, какие «умные» и «основательные» предметы они обсуждали. Кстати, темы аналогичных бесед с императрицей тайну не составляли. Сойдясь на почве рукоделия в покоях жены Бирона, мадам Рондо и Анна Иоанновна судачили о многом, в том числе «об Англии и, в особенности, обо всём, что касается королевы». Можно полагать, гостеприимная хозяйка дворца у Красного канала тоже расспрашивала резидентшу о ее стране и, в частности, о том, как получилось, что королевством правят не главы Ганноверской династии, а простые эсквайры.
Похоже, молчание Шумахера и иных персон тоже обусловлено симпатией к дочери Петра Великого. Даже генерал-фельдцейхмейстер принц Людвиг Гессен-Гомбургский, чей донос сгубил фельдмаршала и президента Военной коллегии князя В. В. Долгорукова, также попал под очарование Елизаветы Петровны, несмотря на весьма успешную карьеру в России и покровительство государыни. Завершила политическую метаморфозу сына немецкого ландграфа женитьба 23 января 1738 года на Анастасии Ивановне Кантемир, дочери фельдмаршала И. Ю. Трубецкого, вдове молдавского господаря Д. К. Кантемира и… подруге опальной цесаревны.
Чтобы понять, как в эпоху бироновщины относился к Елизавете Петровне высший слой русского общества, достаточно взглянуть на состав первого правительства после ее прихода к власти. Все русские выдвиженцы Анны Иоанновны сохранили занимаемые посты: А. И. Ушаков (Тайная канцелярия), Н. Ф. Головин (Адмиралтейская коллегия), А. М. Черкасский (Иностранная коллегия), Н. Ю. Трубецкой (генерал-прокурор Сената), И. Ю. Трубецкой (Юстиц-коллегия), И. В. Одоевский (Вотчинная коллегия), М. Я. Волков (Коллегия экономии, Мастерская и Оружейная палаты), А. Л. Нарышкин (Канцелярия от строений), Ф. В. Сухово-Кобылин (Ямская канцелярия), Я. Н. Кропоткин (Сыскной приказ), А. М. Маслов (Судный приказ), Ф. А. Лопухин (Канцелярия конфискации). Не были отправлены в отставку даже креатуры Анны Леопольдовны генерал-полицмейстер Ф. В. Наумов и президент Камер-коллегии Г. М. Кисловский. Значит, в лояльности всех перечисленных лиц дочь Петра не сомневалась. Те, в ком она сомневалась (Я. П. Шаховской, И. И. Неплюев), были подвергнуты проверке. Тех же, чья враждебность была очевидна (М. Г. Головкина, А. Я. Яковлева, И. Н. Тимирязева), по решению суда отправили в Сибирь{17}.