Во втором часу ночи колонна гвардейцев тронулась в путь к «Невской першпективе». По дороге разослали небольшие команды для ареста приверженцев брауншвейгской четы — Головкина, Остермана, Левенвольде, генерал-кригскомиссара флота Лопухина, президента Коммерц-коллегии Менгдена и… Миниха, виновника опалы Бирона. С Невского основная группа свернула на Большую Луговую улицу и мимо Адмиралтейского луга через две-три минуты вышла к южному крыльцу Зимнего дворца. Хотя Шетарди и доносил в Париж, что отряд никуда не сворачивал, дошагав по проспекту вплоть до валов и рвов Адмиралтейства, метрдотель посла в письме дочери поведал, что его самого в два часа ночи отвлек от разбора диппочты шум за окнами и даже стук в них — это двигались гренадеры во главе с Елизаветой Петровной. Но если бы гвардейцы приблизились к цели со стороны Адмиралтейства, француз вряд ли что-либо услышал бы. Преображенцы спустились к царской резиденции именно по Большой Луговой, свернули налево и через четверть часа взошли на дворцовое крыльцо, что и увидел осмелевший иноземец, подошедший к окну с двумя пистолетами в руках.
Похоже, Рудаков в ту пору прохаживался возле часовых и, узрев в темноте людей в мундирах, тотчас велел подчиненным не преграждать им проход внутрь дворца. Посты повсюду просто удваивались, а сменялись разве что на главном маршруте, ведущем к спальне Анны Леопольдовны. Тут распоряжался сам капитан-поручик; Несвицкий, Пущин, Протопопов и Приклонский командовали на второстепенных направлениях. Спальня располагалась на втором этаже. В ней застали и правительницу с мужем, и годовалого императора, и его крошечную сестренку. Регентша так и не сообразила, что лучший вариант урегулирования династического кризиса — добровольное отречение от власти в пользу двоюродной тетки, и в итоге обрекла и себя, и родных на годы мытарств в ссылке, а первенца — на мучительное взросление в Шлиссельбургской крепости и гибель в 23 года от рук охранников.
Впрочем, пока Елизавета Петровна надеялась уладить и эту проблему не в ущерб чьей-либо свободе. Арестантов отвезли в санях не в Петропавловскую крепость, а во дворец у Красного канала, куда чуть позже вернулась и сама героиня дня. Здесь она принимала поздравления и от сановников, и от гвардии, и от гарнизонных полков, и от разночинного народа, запрудившего набережную, близлежащие переулки и большую часть Миллионной улицы. Ликование петербуржцев описал в мемуарах Яков Петрович Шаховской. Даже по прошествии четверти века, на седьмом десятке, князь живо помнил мельчайшие детали исторического момента: стужу, огни костров, разожженных для согрева, шеренги солдат, бутылки вина, страшную тесноту и здравицы в честь «нашей матушки императрицы Елисавет Петровны»{24}.
Но дочь Петра Великого брала власть как регентша, а не императрица. Всё надлежало оформить законным порядком. Отсюда и два манифеста, до сих пор изумляющие историков. Первый, от 25 ноября, констатировал ущербность государственного управления при младенце-императоре, осуществлявшегося «чрез разные персоны и разными образы» и ввергавшего страну в хаос нескончаемых «беспокойств» и «разорений». Иными словами, манифест признавал политическую систему, учрежденную в октябре 1740 года, «ненадежным наследством». Опираясь на право регента «изобрать и утвердить» «сукцессора» и уйти в отставку, Елизавета Петровна обнародовала 28 ноября второй манифест, коим упразднила дискредитированную структуру и «изобрала» нового «сукцессора», введя в действие завещание Екатерины I. По нему правом короноваться в Москве обладал герцог Гольштейн-Готторпский Карл Петер Ульрих, сын цесаревны Анны Петровны. Однако в документе имелось примечание, запрещавшее передавать трон наследнику, «которой не греческаго закона или кто уже другую корону имеет». В ноябре 1741 года племянник Елизаветы был протестантом, да и корону — герцогскую — тоже имел, следовательно, преемником быть не мог. Чье имя стояло в завещании следующим? Цесаревны Елизаветы Петровны, с 25 ноября 1741 года регентши Российской империи, православной, не имевшей короны, то есть соответствовавшей всем условиям «теста-мента». Посему 28 ноября она и преобразилась в законную российскую императрицу{25}.