Той осенью ей исполнилось двадцать. Елизавета вспомнила, сколько она всего пережила за эти годы, посмотрела на сестру и решила, что, судя по всему, всё впереди. Про неё в те дни опять забыли: выдать замуж в первую очередь следовало королеву. Поэтому Елизавета на эту тему пока могла не размышлять. Она спокойно предавалась воспоминаниям, страдала по сидевшему в Тауэре Роберту и ждала возвращения в Англию любимого наставника Роджера Эшама.
Эшама, как ни странно, вызвала к себе Мария. Он был, как и Елизавета, убеждённым протестантом. Но то ли его успешная служба в католической Испании сыграла роль, то ли великолепные рекомендации английского посла, но Мария, так или иначе, назначила Эшама к себе секретарём.
В день рождения, конечно, Елизавету поздравили все, кто мог. Во дворце даже дали по такому случаю бал. Мария не танцевала и сидела с хмурым видом, наблюдая за происходящим не то чтобы с неодобрением, но и без особенного интереса. Ей не так просто давались обязанности королевы: вершить государственные дела Марию не учили. Да и возможности такой у неё не было. И образована она была хуже, чем Елизавета. Лучших учителей просто-напросто ей некому было присылать — мачехи недолюбливали Марию и старались с ней не иметь ничего общего. А в королевском дворце она бывала нечасто: отец не хотел её видеть, брат тоже не звал к себе сварливую старшую сестру. Когда Эдуард стал королём, подданные пользовались его отношением к Марии, продолжая настраивать против неё…
— Тебе невесело? — спросила Елизавета, сев рядом с сестрой. — Тебе незачем себя заставлять здесь сидеть.
— Я обязана, — Мария нахмурила высокий лоб, и не тебе меня отсылать отсюда!
— Я не отсылаю, — Елизавете, как обычно, разговор с Марией давался с трудом.
— Скоро коронация. Вот это будет настоящий праздник для всех англичан. Твой день рождения интересует лишь тебя.
— Меня он тоже не очень интересует, — Елизавета усмехнулась, — если вокруг он никого не радует, то и мне не радостно.
— Тебе всё-таки следует принять католицизм, — вдруг сменила тему Мария, — иначе получается непонятная ситуация, которая вносит раздор в наши отношения, — она строго посмотрела на Елизавету.
— В Англии живут и католики, и протестанты, — возразила Бэт, — если ты заставишь всех менять веру, вот тогда будет внесён раздор. Разве мы не можем всё оставить как есть?
— Против меня плетутся интриги, — заявила Мария, и именно теми членами Совета, которые являются протестантами. В Тауэре находится много посаженных туда за время правления Эдуарда католиков. Я намереваюсь их всех оттуда выпустить.
— Это верно, — поддакнула Елизавета.
— Мне не нужно твоё одобрение, — огрызнулась сестра, — я лишь говорю о том, что мне нужны сторонники одной со мной веры. И если отец меня постоянно заставлял отрекаться от того, во что я верила всей душой, то и я настаиваю, Елизавета, чтобы ты задумалась о своём вероисповедании.
— Хорошо, — сказала Елизавета сквозь зубы, не собираясь обдумывать то, в чём и без того была уверена. Её рождение произошло именно потому, что отец разорвал отношения с Римом. Об этом Елизавета помнила отлично. Появиться на свет ей помогли не католики. Как она может мыслить и чувствовать иначе? Такое просто невозможно.
Последовавшие после дня рождения дни были посвящены подготовке к коронации Марии. Любимыми цветами королевы украшали дворец и город. Повсюду — голубой и зелёный. Разговоры о смене веры пока прекратились. Марии было не до того.
Но те члены Тайного совета, которые были убеждёнными протестантами, приглядывались к двадцатилетней принцессе. Большинство из них были уверены, что детей у Марии не будет. Конечно, замуж она выйдет, и всё указывало на то, что выйдет она не за англичанина. Поиски жениха велись исключительно в тех странах, где исповедовался католицизм. Предлагаемые кандидатуры англичан ею отвергались сразу.
Но вот наследников престола Мария родит вряд ли. Отличаясь крепким здоровьем, она всё же была немолода. Родить в таком возрасте было бы редкой удачей. Поэтому ставка делалась на то, что в итоге править после Марии будет Елизавета. Принцесса чувствовала на себе испытующие взгляды и прекрасно понимала, что не воспользоваться ею протестанты просто не смогут.
— Как долго мне удастся держаться от всего этого подальше? — размышляла Елизавета. — Не стать жертвой интриг будет сложно, если не невозможно. Да и стоит ли продолжать не вмешиваться, делая вид, что мне всё равно?
Елизавету в последнее время терзали мысли о том, что она вполне достойна стать королевой после Марии. Ей и не хотелось думать об этом, но мысли настойчиво лезли в голову. Приветственные крики толпы, ощущение того, что ты можешь повелевать огромной страной, — всё это мешало сохранять спокойствие и хладнокровие, такие необходимые в данный момент.