— Я не знаю, такого не случалось до сих пор. Судит Терхенетар, а её невозможно провести. — На этих словах она хитро улыбнулась, но лишь на мгновенье этот проблеск живой эмоции озарил лицо веды, затем она вновь превратилась в истукана, а копыта лошадей звонко застучали по камням мостовой. Они въехали в…
— Столицу Мира Теней, город Фьелу — предугадывая вопрос, сказала Урсула.
И тут же карету обдало шумом множества совершающихся действий: скрипом повозок, стуком копыт, криком торговцев, говором людей, пытавшихся перекричать всю эту какофонию, являющуюся неотъемлемой частью любого большого города. Приближение столицы заглушали гром, ветер и звук ливня, только сейчас прекратившихся. Теперь, глядя на запруженные экипажами и людьми улицы, необычные и непропорциональные дома, изумлявшие витиеватым декором фасадов, замечая пристальное и почтительное внимание, с которым люди провожали взглядом карету, в первый раз за всё это время в сердце Елизаветы постучалось тщеславие. Она представила себя королевой, мудрой и доброй, которая сделает этот Мир лучше, изменит его, сделает так, чтобы он больше никогда не разрушался. Правда все эти фантазии быстро рассеялись, и она усмехнулась своей восторженности, но теплое чувство всё же осталось в её душе и настроение пришло в норму.
— Это священное место для каждого жителя нашего Мира, его трепещущее сердце, совсем скоро вы предстанете перед двором и своим народом. Добро пожаловать! — всё-таки не выдержав официального тона, веда расплылась в улыбке и с интересом смотрела то на знакомые улицы и дома, то на Елизавету, пытаясь понять её впечатление и уверенная в том, что оно не может не быть положительным.
— Этот город был основан в средние века, судя по архитектуре. Сколько ему лет? — заинтересованно спросила Лиза, любопытство возобладало над всеми остальными чувствами. Жажда приключений ярким вихрем захватила существо девушки, как только она оказалась в более оживлённом месте. «Вот оно — жизнь, борьба, суета — всё то, чего мне не хватало, то, чем я пренебрегала, убегая от своих истинных желаний. Как чудесно снова оказаться в водовороте событий, быть в самой гуще, в центре внимания… " Эти мысли промелькнули вместе с лучом солнца, выглянувшим из-за туч, чтобы сверкнуть на флюгере ратуши, обдав всё вокруг снопом световых искр и снова скрыться, словно испугавшись своей яркости и силы. «Нет, не то, я не того хочу, мне нужны покой и одиночество. "Однако, хоть и приглушив свой первый порыв от встречи с этим новым местом, обещавшим ей совершенно новую и значительную судьбу, Лиза не могла снова вернуться к рациональному и осторожному состоянию, в котором собиралась явиться ко двору и попытаться изменить обстоятельства. Ей хотелось остаться здесь, стать частью этих людных улиц и пройти все нужные испытания, чтобы доказать, что она этого достойна.
— Вполне вероятно, что именно тогда. Фьела не меняется уже много веков, оставаясь анахронизмом по желанию владык. Вообще, в нашем Мире нет возраста и не принято считать годы и даже тысячелетия, особенно среди женщин.
— Тогда зачем вам менять королев? Куда они деваются? — Лизе только сейчас пришла в голову эта мысль и заставила похолодеть, она почувствовала себя жертвой, ведомой на заклание, ради очередного периода благополучного и тихого существования этого странного Мира. «Всё же мне не предлагают быть своей, мне просто диктуют ту роль, которую я буду какое-то время играть ради всеобщего удовольствия, однако ни об одной из королев я ничего не знаю». Это запоздалое озарение спустило девушку на землю и она, как и прежде, отрешённо посмотрела на расстилающийся за окнами вид, уже привычно почувствовав себя совершенно чужой в этом водовороте жизни. Следующую фразу она произнесла глухим голосом, как-то автоматически, потому что должна была удостовериться в своей догадке — Я увижу кого-нибудь из своих предшественниц? — она резко повернулась к собеседнице и успела заметить замешательство на её лице, однако заминка была делом секунды и официальная Урсула уже привычно сказала:
— Вам расскажут об этом позже.
Минутное воодушевление окончательно рассеялось, и апатия вновь мерзко начинала расползаться по членам и сознанию Елизаветы, когда в карету что-то стукнулось. Раз, второй, третий и вот в окно прилетел какой-то продукт, размазавшийся по стеклу. В толпе, собравшейся на площади, раздались вопли:
— Ведьмы! На костёр!
Сначала это были отдельные, ещё явно робевшие голоса, но вскоре их гул принял более массовый и грозный характер и вот уже по стенам экипажа забарабанили многочисленные камни и то и дело слышались мерзкие шлепки грязи, Морт прибавил скорость, которую он значительно сбросил в городе. Но вскоре карета резко затормозила, и с кучерского места донёсся полный ярости вопль возницы:
— Да как ты смеешь, прочь с дороги!
Взвизгнул хлыст и, опустившись на чьи-то плечи, вырвал крик боли у своей жертвы. Это раздражило толпу до того, что даже те, кто прежде безучастно наблюдал за беспорядками, сейчас принялись потрясать кулаками и, призывая к немедленной расправе, стали напирать на карету со всех четырёх сторон.
— Сдёрните королевского пса, его мы повесим! Не робейте, нас больше!
Крики раздавались со всех сторон, карету окружили плотным кольцом и, казалось, вся площадь была против них. Двигаться дальше не было никакой возможности, на козлах слышался шум борьбы. Иногда экипаж судорожно подвигался вперед, давя кого-то.
— Урсула, что нам делать, как выбираться отсюда? — Лиза в ужасе смотрела на изуродованные злобой лица, направлявшиеся к дверям кареты. Люди были вооружены дубинами и ножами, взятыми с продуктовых прилавков. Веда, казалось, была напугана больше Елизаветы, нижняя челюсть подрагивала, а широко открытые глаза смотрели в окно с отрешённостью приговорённого. Из ступора её вывел брошенный камень, разбивший стекло и обдавший их фонтаном осколков. В следующую секунду, она уже сидела на коленях Лизы, надеясь укрыть её при необходимости от бунтовщиков. Двери кареты были заперты. Один из нападавших залез в разбитое окно и попытался отодвинуть щеколду, но Урсула, подхватив с пола камень, со всей силы ударила его по голове и вытолкнула обратно в толпу. Сзади раздался звон разбиваемого стекла и уже другой человек попытался влезть в экипаж. Этот был с короткой дубинкой, которой он беспорядочно размахивал прямо перед лицами насмерть перепуганных девушек.
— Ведьмы, — с ненавистью прошипел он — вы заплатите за всё зло, которое сделали людям. — От нападавшего несло спиртным. Он был очень худ, с жёлтой кожей и мутными от алкоголя глазами, которые не мог ни на чём сфокусировать. — Справедливость восторжествует, больше не будет над нами этого проклятья, которое мы вынуждены терпеть…
Его речь прервала арбалетная стрела, насквозь пробившая ему голову. Со всех сторон зазвучали звуки труб и топот лошадиных копыт по мостовой.
— Ну, наконец-то, королевская гвардия — выдохнула Урсула, рухнув на сиденье и отбросив от себя окровавленный камень.
С козел донёсся победный рёв Морта, затем чей-то отчаянный, вопль: «Врассыпную!», не имевший смысла, все участники нападения и без того стремились как можно скорее выбраться из давки, вызванной поспешным бегством, в примыкавшие к площади переулки. Но каждый из выходов был уже перекрыт замковой охраной, никого не пропускавшей.
Шестеро гвардейцев проехали к карете. Когда они заняли места по обе стороны от неё, экипаж тронулся дальше, увозя от молчаливой и отрезвевшей толпы Урсулу, впавшую в прострацию, во время которой она периодически посматривала на спутницу, шепча лишь одно слово: " Немыслимо», и Елизавету, которая после такого потрясения больше не боялась встречи с Терхенетар и Илореном, но чувствовала себя окончательно растоптанной и бессильной, а главное очень несчастной невестой, зажатой между молотом и наковальней.
Глава 3. Селаркацу.
В сопровождении гвардии, карета оставшуюся часть пути проделала без каких-либо происшествий. Вскоре дорога стала спускаться в низину, на дне которой разместилась резиденция. Половина здания представляла собой готический замок, а вторая дворец в стиле барокко. Различие между ними было столь разительно, что производило впечатление ада и рая. Тёмные каменные стены замка, угрюмо вздымавшиеся над пейзажным парком, аллеи которого уводили взгляд в темноту, затянутую туманом. Всё пространство низины с этой стороны резиденции было покрыто им. Плотным, высоко поднимавшимся над землёй, из которого то тут, то там торчали крыши маленьких построек, разбросанных в парке, плавно переходящем в густой лес, окутанный всё той же молочной кисеей тумана. Дворец же был воплощением барочной динамики и напоминал творения Бернини, расположившись на фоне парка с вычурно подстриженными кустами, газонами и клумбами, рисующими живописный узор на полотне земли. Его фонтаны, скульптуры, пруды и каналы, через которые перекидывались изящные мостики так и манили прогуляться. Сторона дворца выглядела столь светло и открыто, что для истерзанного всем происшедшим сердца Елизаветы не могло стоять выбора, в какую половину ей бы хотелось сильнее.