Пролог
Пролог
Ершов закончил сетевую баталию коронной фразой, принял триумфальный вид и поднял бокал с пивом:
"За матушку Елизавету Вторую, за флот, и за альтернативную историю!"
Довольство его было понятно, т. к. он в суточном словесном поединке одолел сборище дремучих ретроградов, по скудоумию своему, считающих себя патриотами. Сии сторонники тирании ратовали за повсеместную войну с террором, что было страшно и забавно одновременно: организованным государственным террором они желали победить организованный и неорганизованный частный. Право дело, сомнительные и опасные фантазии.
Виктор Петрович слишком резво откинулся на спинку, отчего пенный напиток залил и прежде грязный "Юнион Джек" на футболке. Подданный Её Величества Елизаветы Второй ругнулся и пошёл в душ. Мыло "Ночной Император" согласно рекламе должно было повергать женский пол в трепет, но Ершов ценил его за способность перебивать любой запах, включая его собственный недельной выдержки. Завтрак так и не подумал приготовиться сам, и Виктору пришлось стоять перед плитой, почёсывая спину, и хлюпая мокрыми ногами в резиновых шлёпках. За окном занималось промозглое питерское утро, в котором растворялись силуэты обывателей второй столицы.
Телевизор мигнул и начал шуршать светской хроникой с переходом на личности. Полгода назад Её Величество принимала верительные грамоты послицы из одной дремучей страны, где не ведали ни про чувство благородного вкуса, ни про дипломатический этикет, а перевороты считали конституционной нормой. С тех пор ярко синяя шляпка-цветок обрела символ профессиональной некомпетентности, дополняющей личные дефекты развития вкуса, и стала новой единицей измерения. Вот и сегодня пяток известных лиц удостоились нескольких десятков шляп. Последняя жертва светского обзора заставила Ершова на секунду вздрогнуть.
"Шесть, или даже семь шляп", - отметил он и продолжил яростно чесаться.
Новостной блок Первого канала рассказывал об очередной войне с террором. Бессмысленность применения бомбардировщиков для борьбы с бедностью была достаточно самоочевидным фактом, но в мире хватало идиотов, думавших иначе. Виктор Петрович жевал тосты с джемом и насвистывал "Правь, Британия!", запивая чаем с молоком. Мысли его постоянно сбивались к тому, что Елизавете Второй в 2016-м стукнет девяносто, и каким бы ограниченным конституцией не было её правление, скоро оно закончится, а вместе с ним и гигантская эпоха. Наследники не вызывали доверия, да и парламент не упустит возможности очередной раз взбрыкнуть, вплоть до полной отмены монархии, как устаревшего института. А там всякое может случиться, уличная война в Москве неизбежно ударит и по Петербургу.
Грустные мысли продолжили терзать душу верноподданного короны, состоявшего в слишком малых чинах, дабы его не трогали волнения и кризисы. С одной стороны правление Елизаветы Второй для самой России стало безусловным благом после череды катастроф первой половины двадцатого века, с другой же, фигура консорта постоянно вызывала пересуды. Греческий принц отметился участием в массе сомнительных предприятий, его связи и влияние на наследников пресса оценивала весьма низко. Брак сына рассыпался, а внуки не внушали спокойствия. Одно время казалось, Елизавета слишком крепко держала власть в своих руках, проходила неделя, и подданные боялись того, что скоро всё это закончится.
Сирены противовоздушной обороны взвыли, и Ершов побледнел. Два дня назад Елизавету Вторую госпитализировали, после чего в новостях резко прекратили об этом говорить. Вслед за сиренами заставки всех телеканалов сменились на траурные, сообщая всему миру, что Императрица Российская Елизавета Петровна Романова скончалась.
"Ну, вот и началось", - наступление неспокойных времён Виктор Петрович Ершов встретил стоически. Он заранее взял недельный отпуск, предвидя печальный исход, потому и сидел в сети, что ждал неминуемого. До стрельбы дойти не должно было, но гвардия традиционно участвовала в передаче власти: если не как сила, свергавшая одного из наследников, то как сила, не позволявшая это сделать. Квартира рядом с казармами гвардейского полка не сулила Виктору Петровичу спокойствия в эти дни.
Глава первая
Глава первая
Решительность. (Черновик. Совсем черновик.)
Елизавета Петровна успела хлебнуть горя во времена власти государыни Анны Иоановны. За ней не только установили слежку, ограничивая принцессу в тратах, но и лишали её любой привязанности. Каждый ухажёр рисковал оказаться по долгу службы вдали от родины. Елизавета, как всякий угнетённый государством человек, не любила своих притеснителей: тайную канцелярию, несвободу дворянства, бедность. Идея упразднения канцелярии и дарования вольности дворянству посещала её не реже раза в неделю, а жажда роскоши отравляла каждый божий день.