Сил держаться у неё уже не было, и она заревела. Противно по-бабьи. Ершов терпеть не мог женских слёз. Скромный офисный работник не в самой лучшей физической форме волею судьбы должен был стать рыцарем без страха и упрёка. Получалось это у него плохо. С женщинами у Ершова вообще не слишком ладилось. Из двух своих браков он вынес твёрдое отвращение к бабским истерикам. С другой стороны, женщины требовали от Ершова выполнения мелких ритуалов, а не того, чтобы он спасал их жизни.
Он быстро набрал номер на телефоне и проговорил скороговоркой:
- Ты ведь не откажешь старому другу в тёмные времена?
Голос в трубке вздохнул и пробормотал:
- Я и рад бы, но Светка меня жизни лишит, если узнает, что я в такие дни нос из дому высунул.
Виктор оделся сам и принёс одежду для девушки. Не слишком красивые, но прочные джинсовые и кожаные вещи не первой свежести: штаны, куртки. Сам он теперь выглядел заправским североамериканским байкером. Лиза быстро схватила одежду и начала переодеваться. Через пару минут из квартиры Ершова вышли двое байкеров в цветах банды «Чёртова Бабушка». На их куртках императрица Елизавета Петровна Романова демонстрировала накаченные бицепсы и курила трубку. Подобные рисунки при некотором желании полицейского могли тянуть на статью о клевете на царскую фамилию, но банда «Чёртова Бабушка» была из крутых, и связываться с ней никто не желал. Лет десять назад байкеры завязали с торговлей наркотиками и оружием, снизив этим уровень преступности в стране на полтора процента, чем сильно обрадовали полицию. Та в качестве ответной услуги не мешала байкерам крутить мелкие дела и закрывала глаза на незначительные правонарушения, вроде хождения по городу в чёрных шлемах с непрозрачными стёклами.
На выходе из дома Виктор протянул Лизе пистолет в кобуре. Сам он щеголял двумя стволами, пристёгнутыми на манер мексиканских вакерос. Оружие открыто носили многие граждане, но в рядах «Чёртовой Бабушки» это была привилегия лейтенантов.
Глава третья
Глава третья.
Очевидные преграды.
Сквозь толщу времён кажется, что Россия всегда занимала то высокое положение, которое было уготовано нашей стране судьбой, но это не так. Внезапное возвышение России привело к резкому озлоблению Европы при Петре Первом. Возлюбленный сын фортуны пытался заручиться дружбой Англии и Франции, но обе державы ответили России подлыми интригами и подкупом сановников. Не оставалась в стороне и Священная Римская империя германской нации. Австрия желала затыкать русским пушечным мясом все провалы собственной политики, расплачиваясь лишь обещаниями единого фронта против турок. Даже крошечная Пруссия пыталась дирижировать российской политикой.
После Петра мощь России оказалась подорвана долгими годами правления корыстных и продажных фаворитов вместе с целой сворой прихлебателей и паразитов со звучными именами и титулами, но без гроша в кармане. Россия лежала между молотом, наковальней и крепкими щипцами. Вырваться из клубка чужих интересов было важнейшей задачей государства. Прорубив окно в Европу, наша родина оказалась совершенно не готова к тому, что окно это выходит на задний двор, откуда невозможно решить никаких внутренних проблем. Собственно, из-за полнейшего развала хозяйства это окно и рубилось, но надежды на обогащение оказались ложными: Европа ждала от России денег и услуг, а не участия в жизни европейского дома. Только благодаря сложнейшей политике Алексея Разумовского империя смогла вырваться из политических и экономических тисков.
Переворот 1741-го года был затеян французским послом маркизом Шетарди. Именно на него работал Лесток, именно он дал Елизавете деньги на подкуп гвардии. Интересы Франции требовали того, чтобы вице-канцлер Российской Империи Остерман лишился своего поста, а Россия вместо союза с Англией и Австрией выбрала Францию. Союз этот таил для России сплошные неприятности: Франция же более сотни лет придерживалась протурецких воззрений и союзничала со Швецией, требовавшей возвращения захваченных Петром Первым земель. С другой стороны, торговля с Англией приносила выгоду прежде всего ей, а Священная Римская Империя очень странно относилась к своим союзническим обязательствам.
До повторного переворота на приёмах доходило до того, что первый поклон отдавался императрице, а второй французскому послу. Появление Алексея Разумовского, как официальной фигуры спутало все планы сторон. Первый переворот освободил дорогу Бестужеву, другому знатнейшему проходимцу российской истории. Избранный Бироном в качестве противовеса графу Остерману, Бестужев изначально был настроен весьма профранцузски. Доподлинно неизвестно, что заставило его переметнуться: истинные ли интересы России, или же крупная взятка. Из найденной переписки Бестужева следовало, что он собирался изображать лояльность к галломанской линии Елизаветы, постепенно склоняя её к союзу с Австрией.