А по нему и не скажешь, что он пять минут назад вопил как резанный, когда двое громил держали его за руки, а третий пытался стянуть с него штаны, чтобы оценить стоимость не оскверненного имплантами тела. А оно, судя по виду, тянет, как минимум, на пять моих рабочих циклов. Цена как раз для богатеньких извращенцев.
Ребёнок утирает нос ладошкой, стряхивает остатки своего мучителя с рук и пытается вернуть штаны на место. Разорванная вещь поддаётся слабо, расползаясь то в одном месте, то в другом. Он стыдливо придерживает их рукой и отступает, брезгливо оттирая кровь и злобно зыркая в мою сторону.
— Подойди, — приказываю я, пряча бластер в набедренную кобуру. Убойная штука. Может вывести из строя даже боевого киборга, а от человека остаётся лишь мокрое место. Мальчик не представляет для меня никакой опасности, а преступники убиты. Наконец, можно расслабиться и перестать изображать консервную банку со стандартным набором фраз.
— Ещё чего, мне мои мозги дороги, — заявляет он дрожащим голосом, но с места не сдвигается.
— Не нужны мне твои мозги. У меня свои есть. Иди сюда, быстро, — я маню его рукой, как зверушку. Говорят, Вольные довольно дикие.
— Так, может, тебя интересует другая часть тела? Я видел, как ты пялилась. Все вы, имперцы, — извращуги, — пытаясь выглядеть уверенно, он высокомерно кривится, а потом брезгливо плюёт на пол.
Подозрительно бойкий пацан, для едва не погибшего. Мне вдруг становится любопытно, а что он будет делать дальше?
— Меня не интересуют сопливые малолетки. Да ещё и такие страшненькие. Повторяю последний раз, иначе применю силу.
Пацан прыскает, и намеревается кинуться на меня, но запутывается в штанах, а напоследок, для завершения крутого образа, подскальзывается и шмякается на пятую точку. Видимо, уверенный в своей неотразимости, обиделся на «сопливого малолетку». Клянусь, что-то во мне только что дрогнуло, и я едва сдерживаю улыбку.
В империи Новва Утопия почти не осталось натуральных людей. Каждое существо, если позволяют деньги, пытается навешать на себя новых модных фенек и заменить «неидеальные» части тела на более качественные биоимпланты. Кто попроще — ограничивается более дешёвыми пластиковыми заменителями. Не так симпатично, но более надёжно, чем своё родное тело, которое может заболеть или сломаться. У мальчишки же, как сообщил мой встроенный сканер, тело полностью натурально. Даже ни одного чипа в голове. Довольно ценный экземпляр, учитывая, что почти всё население города обвешено современными улучшениями.
Но даже самые новые технологии не могут заменить настоящее тело. Чувства, ощущения, удовольствие от приёма пищи, купания, секса — всё становится искусственным. Набором нулей и единиц в программе, что стимулирует мозг на определённую реакцию. Когда начинаешь понимать, что натворил, то уже поздно. И я это понимаю, как никто другой. Тело я потеряла ещё в прошлом веке, спасая жизнь очень важному политику. Я работала его телохранителем, и тот, в благодарность за спасение, дал мне новую жизнь. Точнее тело. Мой мозг сохранили, а потом поместили в высокотехнологичную болванку, внешне ничем не отличавшуюся от настоящего тела. Только теперь оно сильнее, выносливее, с кучей программных ограничений и запретов, блокирующих сознание и волю. Правда, чтобы получить этот «подарок», мне пришлось проваляться в стазисе почти тридцать лет, пока технологии достигли нужного размаха. К сожалению, «благодарный» вскоре обанкротился и, забыв мой поступок, продал дорогую игрушку одной из корпораций, отвечающей за поимку контрабандистов.
Теперь я вечно молодая, мне неведомы ни болезни, ни старение. Другой бы на моём месте радовался, но мне уже абсолютно безразлично. Живу в чужом городе и работаю на чужих, безразличных мне людей. Делай то, говори это. И не думай. За тебя думает программа. А тебе незачем мыслить и чувствовать, ты больше не человек…
Со временем я научилась обходить защиту, смогла получить доступ к своим настоящим эмоциям, но с тех пор прошло так много времени, что я уже давно перестала чувствовать в них особую потребность.
***
Мне надоедает ждать, пока пацан соизволит подойти ко мне, потому я сама направляюсь к нему. Выверенным движением нажимаю на нужную точку на его шее, и широко раскрытые от удивления глаза в миг закатываются. С лёгкостью перекинув тело через плечо, направляюсь к своему флаеру. Дверь автоматически открывается при моём приближении, и я закидываю мальчишку на заднее сидение. Дорогая обивка салона мигом пачкается кровью.