Ёлка застонала.
Магистр поморщился. Извини уж, девочка, но выбора нет.
Изо рта ученицы выплеснулся фонтанчик воды и желчи. И вместе с рвотой – амулет.
Магистр легко поймал его в воздухе, не обращая внимания на грязь. И – деактивировал. Сразу.
Негатор послушно затих в руке хозяина.
Магистр проверил заряд.
Почти полон, надо же! Опасность для Ёлки была в том, что негатор, израсходовав свой заряд, принялся накапливать новый. Откуда? Да из ауры 'хозяйки'. Ее магии, ее жизненных сил, если магии не хватит. И была опасность перерасхода.
Но вроде бы как девушка жива?
Магистр запустил полную диагностику. По ауре. И довольно прищурился, вглядываясь в открывшееся разноцветное полотно. Яркое чистое переливающееся всеми цветами радуги. Да, сейчас ей плохо. И все подернуто желтоватой дымкой боли. Но в целом…
Разрывов и повреждений почти нет.
Наполнение…
Магистр пригляделся внимательнее. И присвистнул.
Еще бы! Даже сейчас, ничего не знающая и не умеющая, она все равно очень сильна. Каналы сил распределены по ауре равномерно, прокачиваются хорошо, поступление идет непрерывно. Девчонка не просто занимается. Она в это всю душу вкладывает.
И строение ауры очень характерное для боевиков. Стихии уравновешенны, присутствуют все четыре, но ни одна не превалирует. Желания лечить особенно не наблюдается. Жалости тоже. Бело‑голубые тона лекарей не проявлены. А вот агрессии – от души. Хотя оно сама и не осознает, но именно агрессия позволяет ей быстро развиваться и прогрессировать. Посмотри на проблему, как на врага – и дерись! Падай, вставай – и снова дерись. Упорства хоть отбавляй. Любопытство сильно развито. А вот склонности к чистой теории мало. Фиолетовый цвет не слишком развит. Надо будет помочь девочке. Или дать понять, что знания – главное на пути к любой цели. Знаешь – победишь! Тогда она книжные горы свернет.
Неудивительно, что кристалл распределил ее к боевикам.
– Цела? – рядом материализовался Ведун.
– Вполне. Ты ее ауру уже видел?
– Ага. В первый же день посмотрел.
– И как тебе впечатление?
– На следующие пятнадцать лет Универ приобрел себе персональное шило в нежном месте.
– Развлекаться будешь?
– Наслаждаться. Сам знаешь, нам вредно, когда все тихо и спокойно.
– Еще бы.
Маги хитро переглянулись. Самым страшным кошмаром для мага является рутина. Однообразие. Тогда гибнут самые сильные. Самые стойкие.
Именно рутина заставляет терять магические способности, красит ауру в серый цвет… именно поэтому среди магов так мало преподавателей. Труб преподавателя в общем‑то рутинный. И если не гореть интересом к своей работе, если не воспринимать ее, как постоянное приключение – вряд ли что получится.
Увы, таких мало.
Поэтому все преподаватели в Универе делятся на две категории. Энтузиасты. Лучшие и любимые. И 'отстойник'. Который Директор чистит и разгребает, но без которого все равно никуда. Не во всех же предметах есть свои энтузиасты. И появляются такие 'серые крыски'. Которые начитывают предмет, рассказывают, показывают, объясняют, но для них это просто работа. Отчитал – и свободен. Заработок. Не душа, не любовь и не дело жизни.
Настоящие энтузиасты таких не уважают.
И Директор уже предвкушал, как Ёлка взбаламутит отстойник. Развлечения над непонравившимися преподавателями были еще одним способом тренировки учеников. А заодно давали возможность убрать самых противных типов.
– Ладно, она минут через пять очнется. Пошлю в лазарет. Так что топай, чтобы тебя не видели.
– А то! Я же не должен ничего знать про дуэли.
Мужчины ухмыльнулись.
– Пусть боятся и конспирируются.
– а то обнаглеют и вообще на шею сядут – директор ухмыльнулся еще более вредно и соединил руки в жесте телепортации.
Магистр Истрон проводил его взглядом и похлопал девушку по щеке свободной рукой. – Давай, просыпайся. Пора.
Ёлка застонала. Магистр прищелкнул пальцами, активируя небольшое количество молекул аммиака вокруг ее головы. Воздух – он все содержит. Только умей воспользоваться.
Ёлка вздрогнула и открыла глаза.
Выглядела она – краше в гроб кладут. Но магистра это не смутило.
– Жива? Здорова? Как самочувствие?
– Явно жива. Не знаю. Хреново.
– Тогда сейчас позову твоего друга и ползите в лазарет. Жить будешь и неплохо. Про амулет – молчи. Ага?
Ёлка послушно кивнула. Магистр ухмыльнулся и распахнул двери, в которые тут же влетел встрепанный Эвин.
– Ёлка!?
– Да все с ней будет хорошо. Тащи в лазарет. Пусть приведут в себя. И все будет пятачком, – напутствовал их магистр.
Дождался, пока оборотень взвалит подругу на хребет, убрал угвазданную простыню (сжег, чтобы не оставалось никаких следов) и отправился отмывать амулет. Да и библиотеку надо бы проветрить.
***
Эвин практически тащил меня на себе. Ощущения были… омерзительные!
Меня тошнило, голова кружилась, подкатывала слабость, а желудок вообще обосновался где‑то у гланд и при каждом движении пытался вырваться наружу. Но говорить получалось.
– Что там? Неизвестно?
– Не знаю. Я тебя ждал. Но вряд ли кто‑то теперь решится нарываться. Ты выиграла и честно. А если ты уделала боевика восьмого курса, всякая мелочь тем более будет осторожна.
– а те, кто круче?
– Не станут связываться с соплюшкой. Но тебя могут попросить объяснить, что ты сделала.
Я прикусила губу. Упс.
А вот это плохо. Магистра я выдать не могу.
– Ты тоже?
– Хотелось бы.
– Я не мгу рассказать. Я слово дала.
– Почему?
– Заклинание слишком мощное. Магистр сказал, что вооружать нас таким нельзя. Перекалечим друг друга.
– Так всем и говори. Авось, отстанут.
– Так и буду.
Оборотень доволок меня до симпатичной беленькой двери с большим голубым кругом. Ну не было тут красных крестов. Зато прижились голубые одежды лекарей и голубые круги, как знак их профессии. Распахивать дверь пришлось лапой. За что мы тут же и поплатились.
– Куда грязными лапами в больницу!? Побрею налысо!
Мы хлопнули глазами и уставились на человека в голубом балахоне. Впрочем, гневался он недолго. Сверкнул глазами на Эвина и переключился на меня.
– Так. Ранена?
Я замотала головой.
То есть попыталась. Потому что желудок предупреждающе шевельнулся, и меня чуть не вывернуло прямо на загривок оборотню. Этого мужчине хватило.
– Тащи ее в первую палату по коридору и сгружай на кровать. Я сейчас подойду.
Эвин послушался.
В палате было хорошо и уютно. И она вовсе не походила на палату. Да, одна кровать посередине. Но в остальном – стены, разрисованные под цветочную поляну. Веселенькие занавесочки в ромашку. Покрывало, за которое дома, то есть в мире техники, пришлось бы заплатить бешеные деньги. Толстый пушистый ковер…