На острове Элла чувствовала себя намного свободней, чем в квартире. Она была одна и от этого получала бесконечное наслаждение. Медитируя на веранде хижины, где от ветра поскрипывала половица, а при сильных порывах казалось, что ветхая веранда просто сложится, как карточный домик. Элла ловила то самое душевное равновесие, о котором читала в книгах.
Хижина своим внешним видом и убранством, свидетельствовала о полной безалаберности нынешней хозяйки. Кто же верит дряхлому старику в рванье, который тычет в лицо выцветшими от времени и солнца фотографиями со словами: «Tidak mahal1, very, goodvery! Very? Very good2!»
Любой нормальный человек прошёл бы мимо, не обратив внимания на блаженного, но Эллу будто заворожили. Без лишних расспросов и торга она уже через минуту внесла залог за жильё. Вручив старику крупный рулончик местной валюты, перетянутый резинкой. Сил не было. Хотелось после долгих скитаний остановиться и хотя бы несколько дней просто пожить нормальной размеренной жизнью.
В лучах закатного солнца домик выглядел более чем выигрышно. Прямо мечта на берегу бескрайнего и могучего океана. Но войдя в своё пристанище, Элла ощутила, что ожидания от выцветшей картинки сильно расходятся с реальностью. Фотографиям, скорее всего, лет так тридцать, и ремонт с того времени в хижине, по-видимому, не делался ни разу.
— Да, помотала тебя жизнь, — сказала Элла, выйдя на веранду и проведя рукой по грубому дереву дверного косяка. «Надеюсь, здесь никто не умер, и привидения не водятся», — мелькнуло у неё в голове.
Молча глянула в сторону суетливого старика. Он что-то весело лепетал, открывая каждый шкафчик на кухне, потом резко раскрыл занавески, пустив солнце в зал. Особое внимание довольный хрыч уделил ванной комнате с белоснежным унитазом.
«Судя по всему, прежние съёмщики снесли старый, и я смогу сидеть на новом толчке».
— Слава богу, что не на улице, — съязвила девушка и максимально добродушно улыбнулась, чтобы старикан угомонился и оставил её наедине с домом.
Сделав ещё пару кругов вокруг хижины и то вознося руки к небу, то причмокивая щепоткой пальцев у губ, словно кавказец на рынке, старик решил оставить Эллу в покое.
— Istirahat yang baik saya akan kembali dalam sebulan3, — пролепетал он на прощание, несколько раз подёргав педаль стартера босой ногой. Затем, проворно усевшись на скутер, укатил в сторону города.
Элла вошла в хижину, заперла хлипкую, еле держащуюся на петлях дверь и, опершись на неё спиной, сползла на пол. Где-то в глубине ей хотелось рыдать. Орать. Выть. Бить кулаками об пол. Но силы закончились. Она стянула с себя походные мартинсы. Швыряя один за другим в глубину хижины. Кое-как высвободилась из компрессионных лосин и прочего белья, от которого давно взмокла. Оставшись в чём мать родила, Элла вышла на веранду и вдруг начала улыбаться.
Обнажённая Эла бежала по пляжу и орала:
— А-А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А! А-А-А-А!
А в голове стучало: «Что я делаю?»
Ещё шаг, один, другой, и ноги коснулись воды. Блаженство.
— Смой мои печали, — шёпотом сказала она Океану, а по лицу поползли слёзы.
Странно. Неожиданно случился момент очищения. Элла плакала и смеялась одновременно. Смывая солёной водой горячие капли. Она то тихонько всхлипывала, то рыдала в голос, то хохотала от счастья. Проживая, чувствуя каждую секунду настоящей жизни в моменте, как будто давно стояла на паузе. А теперь вдруг механизм отщёлкнулся от солёной воды, и плёнка зашуршала с новой, доселе невиданной скоростью.
«Как это раньше я так жила в этой повседневной рутине? Такой эмоциональной, перегруженной. Не обращая внимания на себя. Не благодаря жизнь. Не обращая внимания на мелочи».
— Теперь всё будет по-другому, всё наладится, вот увидишь, — повторяла она себе как заклинание, уговаривая остановить нескончаемый поток слёз.
Глава 2. Гелла
Элла изменилась. От солнца выгорели ресницы, побелели как снег. Беспощадный солёный ветер растрепал волосы, превращая в вату. Сгоревшая по третьему кругу кожа сползала змеиными лоскутами. От каждодневных водных процедур и ходьбы пешком за неимением транспорта, тело начало подтягиваться, и кое-где даже проявился рельеф.
— Чёрт, да я же красотка! — она подмигнула своему отражению.
Девушка стояла абсолютно голой, вертелась то в одну, то в другую сторону, поглаживая тело, наверное, впервые себе по-настоящему нравясь. Ничто не смущало, не надо никуда спешить и можно крутиться перед зеркалом хоть целый день напролёт.