Она снова услышала голос отца:
— Ты мне все рассказала. Хочешь, я скажу тебе, что я думаю про твою сестру?
— Конечно. Я знаю.
— Дело… дело вот в чем. У вашей семейки это в крови. Летающие вещи. Вещи, которые падают с полок. Которые разбиваются. И поскольку я не думаю, что Элла беременна, — Христос свидетель, лучше бы ей не быть…
Беременна! Да как ее отец только мог такое подумать! Ее отец! Никто никогда не говорил об Элле таких ужасных вещей. Ей хотелось разрыдаться, или ударить его чем-нибудь, или убежать прочь — все сразу.
Конечно, он не знал, что она подслушивает. Она шпионит за отцом и матерью, ведущими разговор наедине. Может быть, они всегда говорили ужасные вещи о ней и Фрэнке, когда оставались вдвоем. Может быть, все так делают. Она так их ненавидела, что даже не очень стыдилась, что подслушивает.
— Конечно, — говорила ее мать, — ты в этом не виноват.
— Я ни секунды и не думал, что виноват. Это не у моей семьи в генах вся эта извращенная дрянь. Я знал, что это от тебя, тебе и говорить мне не надо было!
— Да, это от меня, я так виновата!
— Точно. Ты хочешь знать, что я думаю?
Так отец говорил всегда, когда приходил к какому-то решению.
— В нее вселились дьяволы. Это они занимаются воровством, и лгут, и крушат все.
— Это значит… — неуверенно прошептала его жена.
— Это значит то, что я говорю, — подчеркнуто объявил Кен Уоллис. — Это не то, что скажут ученые. Не то, что скажут доктора. Но никаких ученых и никаких докторов не будет крутиться вокруг моей дочери ни в коем случае. Потому что об этом никто не услышит. Сдается мне, ее школа будет счастлива замять это дело. А Элла уж точно не станет рассказывать об этом всем подряд.
— Я не думаю, что она действительно понимает, что в этом есть что-то необычное.
— Она не самая смышленая девочка, — беззлобно отозвался отец.
— Может, они правы — ну, Элла и ее школа? Лучше, если мы не станем обращать внимание. Может, оно уже все само как-то закончилось, кто знает?
— Нельзя не обращать внимания на дьявола, Джульетта. Это прямая дорога в ад. Это путь к вечному проклятию. Если в тебе дьявол, ты должен его изгнать.
— Мы должны молиться за ее душу, — проговорила Джульетта.
Элле вспомнилось, какими пустопорожними казались молитвы Церкви пятидесятников Христа Возрожденного, когда их произносила ее мать.
— Я сказал — мы должны изгнать его, — постановил Кен. — Мы должны провести над ней обряд экзорцизма.
— Я не понимаю…
— Неважно. В ней дьявол, и его надо выкинуть вон. И для этого понадобится кое-что побольше, чем просто молитвы, иначе дьявол бы не был такой угрозой для мира, правда? Мы должны попросить об этом Роберта. Роберт с этим справится.
— А может, ты это сделаешь, Кен? Я уверена, у тебя получится, даже лучше чем у него.
— Я давно не практиковался. Если честно, я этого вообще никогда не делал. Вот Роберт — у него это точно получится.
— А что он будет делать?
— Изгонять демонов, что запустили лапы в душу Эллы.
Элла прижала руки к груди. Где же эти демоны? Их можно почувствовать? Как они проникли в нее? И почему именно в нее? Это ложь, он лжет! Нет в ней никаких демонов!
Но тогда почему? Почему происходят все эти странности?!
Она стала шептать слова молитвы: «Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое…»
— Твой Роберт, знаешь, он иногда…
— Он мой брат, Джульетта, вот кто он такой.
— Да, конечно, прости меня…
«…да придет царствие Твое, да будет воля твоя…»
— Иногда он чересчур усердствует…
«…яко на небеси и на земли…»
— Знаешь, Анджела ведь не просто так от него ушла. Забрала обоих мальчиков. Теперь она не позволяет ему видеться с собственными сыновьями. Знаешь, это неспроста!
— Она просто корова! — прорычал Кен.
— Хорошо-хорошо, я ее не больше люблю, чем ты. Но была причина!..
«…хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша…»
— Ну, продолжай! Ну?! Собираешься повторять сплетни про него, так? Как другие бабы? Она ходит и стучит копам, что он лапает маленьких девочек и мальчиков, приятелей своих сыновей, и у нее наглости хватает заявлять, что он и собственных детей домогался. Моих племянников! Так ведь это копы называют это — домогаться, да?! Так, я спрашиваю?
— Ты знаешь, что я не сплетница.
— Ты — женщина, а все вы — лживые суки!
«…якоже и мы оставляем должником нашим…»
— Хорошо-о, — осторожно протянула Джульетта после долгой паузы. — Вечно я говорю не то, что думаю. Я не хотела сказать ничего плохого. Я не верю в то, что жена Роберта говорит про него и мальчиков…
— Бывшая жена!
«…и не введи нас во искушение…»
— Бывшая, да. Мне жаль, что мы теперь не можем видеться с племянниками. Но мне просто хочется знать, как это Роберт будет делать эту штуку с эк-зор-цизмом?
«…но избави нас от лукавого…»
— Так значит, ты хочешь, чтобы это сделал он?
— Может быть.
«…яко Твое есть царство…»
— Он будет читать над ней молитвы. Велит демонам покинуть ее тело.
— И это можно сделать здесь? Не обязательно в церкви?
— Здесь, если тебе так хочется.
— И мы сможем быть при этом все время?
— Почему бы и нет?
— Все время, да?
— Ладно, — сказал Кен.
— Хорошо. И это будут только молитвы. Он не будет делать никаких надрезов, никакой крови, ничего мерзкого.
— Это христианский обряд, а не ведьмовской!
«…и сила и слава…»
Огонек на приемнике погас, и как Элла ни трясла его, она не смогла больше настроиться на голоса родителей. Пока не перевалило за полночь, когда ей наконец удалось уснуть, она повторяла и повторяла слова молитвы Господней.
«…во веки веков.
Аминь!»
Глава 10
Дядя Роберт смахнул дождевые капли со своей яйцеобразной лысины и оглядел комнату. Обеденный стол и стулья уже оттащили к высокому французскому окну, а ковер был свернут в рулон у ножек стола. С синей полиэстеровой куртки дяди Роберта на голые половицы стекали струйки воды.
— Сойдет, — одобрил он.
— Это единственная достаточно большая комната в доме, — извиняющимся тоном проговорил его брат.
Тяжелые шаги дяди Роберта по деревянному полу отдавались эхом.
— Нам понадобится стул — вот здесь, — объявил он, подтащив один из обитых зеленой материей стульев с округлыми сиденьем и спинкой к центру комнаты. Свет люстры падал прямо на него. — Я еще привез все подсвечники. Они в машине, — он выглянул в окно. Сквозь потоки воды, заливавшие стекло, очертания заднего дворика казались искаженными, будто в кривом зеркале.
— Принеси ему зонтик, — велел Кен жене. — Если ему придется опять выходить в эту… — он поймал взгляд брата, и осекся. — Знаешь что, я сам принесу. В конце концов, Роберт ради нашей дочки старается.
Дядя Роберт кивнул. С его ушей и подбородка до сих пор капало.
— Мой «ягуар» там, дома за два-три от вашего. Все в багажнике, — он кинул Кену ключи. — Они тяжелые, так что поосторожней там.
— Может быть, выпьешь чашечку чаю? — предложила Джульетта.
Дядя Роберт не обернулся. Когда Кена не было поблизости, он со своей невесткой даже не разговаривал. Она как бы не заслуживала его внимания. Пошарив в кармане куртки, он достал свой черный с медными застежками Новый Завет и начал мерить шагами комнату, деля ее на квадраты. На дюйм-два сдвинул стул. Пролистав книгу, упер палец в какое-то место, закрыл глаза, и неслышно зашевелил губами. Он слегка запрокинул голову, и кроме его вздымающейся в такт дыханию груди, и шевелящихся сухих и обветренных губ, в комнате больше ничего не двигалось.
— Куда ставить? — спросил слегка запыхавшийся Кен, втаскивая в комнату восемь четырехфутовых черных канделябров, с которых капало на пол. Дядя Роберт описал рукой круг с креслом в центре.
Свечами уже пользовались прежде. Каждая имела два дюйма в ширину, но некоторые оплыли до коротких квадратных огарков, а другие были высотой с бейсбольную биту. Дядя Роберт насадил свечи на металлические штыри подсвечников. Из нагрудного кармана достал фляжку со святой водой, и стал медленно обходить внутреннее пространство круга с тоненькой восковой свечкой, разбрызгивая воду и приговаривая нараспев: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Через некоторое время он спросил: