Всё же физически Анаксимандру приходилось легче, чем рабам. Его не били и кормили лучше, но нравственно он терпел невыносимые муки. Им помыкали, оскорбляли, унижали ежедневно и постоянно. Свободный, зарабатывающий на жизнь чёрным физическим трудом, вызывал у окружающих презрение, для такой работы существуют человеконогие. Самолюбие милетского купца покрывалось язвами. Лишь одна мысль утешала: в любой момент он мог собрать вещи и уйти, куда заблагорассудится, и никто не посмеет задержать его. Надежда заработать в кузнице деньги на дорогу домой таяла каждый день. Он отработал одну седмицу, вторую, Мегакл хвалил молотобойца, но хитрый Евфорб отделывался обещаниями. Вот, дескать, соберёшься уходить, тогда и заплачу.
Книготорговец
В начале третьей седмицы своего пребывания в Эретрии Анаксимандр подумал: да что он мается в этой кузнице, живя в ней, как на угольях, да неужто на ней свет клином сошёлся? Неужели он, образованный человек, не найдёт работу получше и почище? Про повязку на лбу можно сочинить иную историю, более приличествующая образованному человеку, чем портовая драка. Евфорбу объявил, что на следующий день на работу не выйдет. Отправится искать цирюльника или врачевателя, может, добудет целебной мази для раны, иначе совсем невмоготу.
Милетский рынок был много богаче, особенно это касалось ювелирных, ремесленных лавок. Книжных магазинчиков заприметил три, ради них-то и предпринял выход в город. Наугад зашёл в крайний от входа на площадь. Владел книготорговой лавкой некий Пахет, мужчина преклонных лет, с седой бородой и плешивой головой, намного старше Анаксимандра. Переступив порог, Анаксимандр уважительно поздоровался, обвёл взглядом стеллажи со свитками, укутанными в шафранового цвета пергамент, полки с различными принадлежностями для письма: диптихами, воском, красками, свинцовыми дисками и прочим. Поглядел на стол у окна, за которым два писца, ещё более преклонных лет, чем хозяин, что-то усердно писали на листах папируса. При появлении посетителя хозяин прекратил диктовку, вышел навстречу. Поддерживая под локоть остановившегося у полок возможного покупателя, перечислил авторов, чьи произведения имелись в лавке. Привлекая внимание клиента к качеству текстов, снял два библоса с полки, подведя гостя к свободному столу, освободил свитки от пергаментной обёртки, предложил развернуть, поглядеть.
— Хороший у тебя выбор, — похвалил Анаксимандр хозяина. — Да только я не за покупкой пришёл. Хочу на работу наняться. Не нужен ли тебе писец?
Заявление гостя несколько обескуражило книготорговца. Наблюдая, с каким благоговейным трепетом гость разворачивает свитки, с размягчённым лицом читает тексты, предвкушал хорошую выручку. Хотя вначале, поглядев на одежду посетителя, подумал, что тот ошибся дверью.
— У меня имеется два раба-писца, — раздумчиво произнёс хозяин. — Беда, старые очень, подслеповатые. Чуть стемнеет, всё, писать не могут. Да ты умеешь ли на папирусе писать?
— Я на всём умею, — ответил гость, усмехаясь. — Возьми, не пожалеешь. Я хорошо пишу.
— Да ты кто? Откуда? Не примечал я тебя раньше, а вижу, до чтения ты большой любитель. Никак не мог мою лавку обойти. Все эретрийские книгочеи Пахета знают.
Пахет поседел и облысел на торговле библосами, имел намётанный глаз, который не подводил его, когда книготорговец следил за взглядами и выражениями лиц посетителей. Анаксимандр потому и медлил с разговором, что не мог удержаться от соблазна и не подержать в руках драгоценные папирусы, хоть вскользь прочесть стихи, отрывки трагедий. Своё происхождение Анаксимандр не скрыл, назвался настоящим именем, скрыл обстоятельства своего появления в Эретрии.
— Из Милета я, — объяснил он. — Ходил в Афины за товаром. С обратной дорогой задержался, хотел Афины досконально осмотреть. Вот из-за своего любопытства и попал в беду. Раньше бы отправился в путь, давно бы до дома благополучно добрался. Захватила в пути буря, разбила галеру о скалы, даже не знаю у какого острова. Голову расшиб, — он коснулся пальцами лба, поцокал языком. — Ничего не помню, как жив остался, не знаю. Уцепился за какую-то доску мёртвой хваткой, аж руки закостенели, говорят, кое-как пальцы разжали. Сколько по морю носило, как на скалы не выбросило, спасся ли кто, кроме меня, не ведаю. Подобрал рыбак из Кариста. Товар мой пропал, деньги тоже, сохранилась малая толика, и ту растратил. Полтора месяца у рыбака отлёживался, думали, не выживу, долго в беспамятстве был. Рыбаку деньги и уплатил. Эретрия город побольше Кариста, и порт покрупней, и работу найти легче, вот и перебрался сюда. Пока в заезжем дворе остановился. Хочу до весны поработать, деньги скопить, а весной, как судоходство откроется, домой отправлюсь, — заключил он свой рассказ. — Возьми на работу, не пожалеешь. Глаз у меня верный, рука твёрдая, пишу быстро.