— Да-а, мореплавание — рискованное занятие. Жаль мне тебя. Вижу, человек ты образованный, и в такую беду попал. Конечно, не коз же тебе пасти или чернорабочим в мастерской спину гнуть, — посочувствовал Пахет. — Ладно, приходи завтра поутру. День-другой потрёшь краску для чернил, а там и договоримся. Если хорошо пишешь, возьму.
С утра он уже готовил чернила в лавке книготорговца. Время тянулось тягуче. Торговля переживала штиль. Книгочеи из-за непогоды сидели по домам. Хозяин монотонно диктовал, писцы посапывали, бормотали, вздыхали. В полдень однообразие нарушили посетители. На некоторое время помещение заполнилось покупателями. Правда, едва не половина из них ничего не брали, проводили время за разглядыванием свитков, чтением текстов. От молодого аристократа с золотыми пряжками на плечах и поясе поступил заказ на «Эвменид» Эсхила. Анаксимандр неторопливо исполнял свою работу, вслушивался в разговоры. Давно его слух не развлекали речи образованных людей, рассуждающих о стихотворных формах, имеющих представление о Каллине, Тиртее и Анакреонте, Ивике.
Тростниковые палочки в руках Нила и Локра двигались всё медленней, всё чаще писцы оставляли свои занятия, смотрели в потолок, тёрли покрасневшие глаза. Пахет останавливал диктовку, укоризненно посматривал на работников. Осенний день наполнялся тоскливой серостью, скрадывающей очертания строений за окном. Пахет свернул папирус, обошёл лавочку, подравнял свитки на полках, насмешливо обратился к писцам:
— Что, старые клячи, притомились? Укладывайтесь, толку от вас никакого.
Жить и столоваться Анксимандр сговорился у старика.
Жилище Пахета свидетельствовало об умеренном достатке. Как и положено, у добропорядочного, боголюбивого эллина, у входа во двор стоял культовый столб Аполлона Агиэя из пороса. Подобный символический идол, олицетворяющий Гермеса, находился с внутренней стороны входа. Сам пропилон состоял из свода, покоящегося на привычных взору милетянина колоннах с круглыми постаментами, каннелюрами, женственными волютами. Такие же колонны образовывали во дворе перистиль. Судя по числу дворни, показавшейся на глаза пришедшему хозяину, количеству дверей, выходивших по периметру в перистиль, достаток хозяина выглядел скромнее его наёмного работника.
В простасе[39], в котором задержался осенний день, появилась женская фигура, облачённая в аттический пеплос. Вообще, как заметил Анаксимандр, влияние Афин пронизывало повседневную жизнь островитян. Бесспорно, неширокий, хотя и своенравный Эврип, который в хорошую погоду против Эретрии умелый пловец мог пересечь вплавь, уже не являлся преградой между государствами. Ныне, после победоносных войн над персами, когда под эгидой Афин образовалась Морская симмахия[40], влияние усилилось.
Приблизившаяся женщина попала в отблески невысокого оранжево-красного пламени, горевшего на алтаре Зевса, и позволила рассмотреть себя. По волочившемуся по полу голубому пеплосу с орнаментом по краям в ней безошибочно угадывалась дама из состоятельной семьи. Вертикальные складки нижней части пеплоса гармонично сочетались с изгибами отворота апоптигмы, свешивавшегося из-под отделанного бахромой пояса. Формы налитого бюста подчёркивал облегающий его строфий[41]. Открытый чистый лоб украшала серебряная диадема, в высоко собранных волосах поблёскивали в сиянии пламени золотые цикады. Живые чёрные глаза, румяные ланиты, от которых веяло свежестью, сочные губы говорили о молодости, и гость поначалу принял прекрасную незнакомку за дочь хозяина, но в следующее мгновение тот внёс ясность.
— Архедика, это Анаксимандр из Милета, я вчера говорил о нём, — и, обратясь к спутнику, пояснил: — Это супруга моя, Архедика.
40
Военный наступательный союз городов-государств. Морская симмахия (Первый морской союз) была установлена в 477 г. до н. э.
41
Правильнее строфион — прототип бюстгальтера, полоса ткани или замши, поддерживавшая грудь.