— А теперь, что ж, решил донести? — спросил Анаксимандр, кривя губы, сжимая кулаки.
— Могу и донести, — с вызовом ответил Пахет. — Хотя лишние хлопоты мне ни к чему. У меня предложение. Ты делаешь два списка трагедии, я молчу и оплачиваю твоё плаванье. Что скажешь?
— М-м-м, — сжав кулаки, Анаксимандр застонал, помотал головой. — А какая уверенность, что не донесёшь после?
Пахет положил руку на плечо постояльца.
— Моё слово. Я сдержу обещание, будь уверен. И, второе, повторяю: мне не нужны лишние хлопоты, я слишком стар для них. Да и не хочу я тебе зла, поверь. Ты человек честный, это мне доподлинно известно. Нил проверял твои расчёты с покупателями, всё сошлось до обола, ты ничего не утаил от меня. — Анаксимандр втихомолку злорадствовал, не там хозяин ставил соглядатая. Пахет глуховато, словно уже корил себя за решительные требования, спросил: — Ну что, уговор?
— Уговор, — через силу ответил Анаксимандр.
— Вот и хорошо, вот и хорошо, — запричитал Пахет сладеньким голосом, похлопал по плечу, засеменил из комнаты.
Трагедию Анаксимандр переписывал и днём, и ночью. Днём писал в лавке, затем дома, для чего в его комнате поставили стол и две лампы.
Через пару дней после решительного разговора Архедика, улучив момент, шепнула:
— Почему не уезжаешь? Ведь ты мучаешь меня. Сил моих нет. Уезжай скорей, прошу.
Женщина и вправду выглядела неважно: лицо осунулось, подглазья украсили тёмные круги. Глупый муж приписывал состояние жены неведомой болезни и сам позвал врачевателя.
Домой!
Полнотелая нимфа глядела вдаль круглыми, навыкате, глазами. Солёные брызги кропили румянощёкое лицо, чаши мраморно-белой груди, собирались в струйки, стекали по животу, возвращались в море. Анаксимандр не уходил с носа галеры, проводя все дни на палубе, даже и ночевать иной раз оставался на свежем воздухе. Галера на вёслах обогнула южную оконечность Эвбеи, миновала Кеос. Ровный зефир туго надул чёрный квадратный парус, и корабль помчался, обгоняя волны. За Кеосом его нагнали учебные афинские триеры, расставшиеся с купцом, миновав Делос. Этот участок пути прошли спокойно, не опасаясь встречи с эвпатридами удачи[45]. После Делоса разыгрался шторм, мореходы едва успели дотянуть до Патмоса и провели на острове четыре дня.
Когда галера отворачивала от берегов Аттики, Анаксимандр не выдержал, перешёл на корму, долго глядел на скорее угадывавшиеся, чем проглядывающие на горизонте горы, пока побережье не скрылось за окоёмом. Там, в лесах, прошедшей осенью, избитый, чуть живой, он обретал свободу, шарахаясь от каждого звука.
Пахет исполнил все данные обещания. Посадка на галеру произошла примерно так, как говорил книготорговец. Каким образом Пахет производил расчёты, Анаксимандр не интересовался, он и не предполагал разбогатеть на переписывании папирусов. Деньги как таковые на данный момент его абсолютно не интересовали, столь велика была жажда увидеть родной дом, милое семейство. Пахет сам уплатил шкиперу за перевоз, возможно, договорился о бесплатном путешествии за какую-нибудь услугу, Анаксимандр не вникал. На долю отплывающего работника даже осталась горсть драхм, Анаксимандр ссыпал деньги в кошель, не пересчитывая. В довесок к деньгам, Пахет снабдил Анаксимандра провизией едва ли не на всё время пути. Престарелый книготорговец уже не выглядел таким простофилей, каковым временами казался. Возможно, и о связи с жены с постояльцем не догадался лишь потому, что гнал от себя подобные мысли, рассудив: если око не видит, сердце спокойно. А начни подозревать, да если подозрения оправдаются, скандала не избежать. От скандала же только проиграет и ничего не выиграет. На прощальный обед Архедика всё же заглянула, очевидно, по настоянию мужа. С постояльцем прощалась холодно, вежливо.
Пожав на причале Анаксимандру руку, старик напутствовал:
— Доброго тебе пути. Гляди же, в другой раз лихим людям не попадайся.