Симпатии толпы переменились. Уже в адрес сварливой покупательницы слышались гневливые выкрики, своими претензиями та застопорила торговлю, а народ с утра в рыбном ряду собирался ремесленный, занятой, временем для склок не располагающий. Разбирательство прервалось воплем старика, продававшим рыбу рядом с толстухой. Малолетние воришки — бич всякого рынка — чистили под шумок всё подряд и впопыхах опрокинули у старика корзину. Поймать злоумышленников не удалось, благодаря малому росту, двое воришек ужами скользнули меж ног толпившихся людей и скрылись.
— Это из-за тебя всё! — негодовал старик, грозя скрюченным пальцем. — Не нравится цена, сама иди лови. Да она и ко мне подходила. Даёт обол, а рыбы требует на драхму.
Старик назвал «жердину» «общипанной вороной» и принялся собирать рассыпанную рыбу. Агораном выговаривал склочнице:
— Ещё устроишь скандал, я тебя саму оштрафую.
Рыночное происшествие неожиданно вспыхнувшее, словно куча сухой соломы от коварной искры, также быстро как солома прогорело, и уже всяк занимался своим делом. Повинуясь движению людского потока, Анаксимандр оказался за пределами нервного рыбного ряда.
Казалось бы, пустяк, сразу и непонятно, что к чему, первый раз услышишь — бестолковый закон. Призадумаешься, — власть о городском люде печётся, для которого драхма — большие деньги, день-два трудиться надо, чтобы заработать. Особое попечение агораномы оказывали рыбному кругу, но и хлебные ряды не оставались без внимания, там несли службу ситофилаксы[18]. И неумолимые скифы с хлыстами за поясом поблизости крутились. Рыбным торговцам строго-настрого запрещалось обрызгивать рыбу водой. Заветреную рыбу кто возьмёт? Волей-неволей цену придержишь, чтобы побыстрей товар разобрали, иначе, с чем пришёл, с тем и уйдёшь. Рыбу, пожалуйста, покупай, сколько хочешь. Вот хлеб — особый товар. Ушлым людям предел не поставить — живо сообразят, что к чему. Через бездельников, которые за дармовщинкой да лёгким заработком гоняются, да хоть и собственных рабов к делу приспособят, живо хлеб скупят, попридержат, да и продадут с наваром. Кому-то навар, кому-то беда. А если граждане бедствуют, то и государство ткни — развалится. Своего хлеба в Аттике давно не хватает, купцы, что с Понта Евксинского зерно возят, процветают. Оборотистые люди любую нехватку себе на пользу обернут. Властям ухо востро держать надо. Кто во власть своих людей выбирает, тот всем и заправляет, о том она, власть, и печётся.
Продажа масла заняла весь день. Сделка, совершённая к обоюдному согласию, взаимно расположила купцов, и подвигла к дружескому соучастию. Афинянин взялся покровительствовать милетянину. Планы Анаксимандра о закупке оливкового масла и расписных амфор выслушал, словно просвещённый горожанин рассуждения наивного хлебопашца.
— Хороший прибыток получишь, не спорю. Масло — ходовой товар. Но, если хочешь иметь настоящий барыш, закупи серебро. Верное слово говорю, афинское серебро везде с барышом продашь. Сам прикинь, откуда милетские златокузнецы серебро берут? Насчёт серебра поинтересуйся у Гефестиона. На агоре спустись по ступеням, минуй Булевтерион, как раз к храму Гефеста и выйдешь. Возле храма кузнечные поделки и продают. Там же и торговцев металлом встретишь. Кстати, деньги на хранение жрецам Гефеста отдай, и в сохранности пребудут, и под рукой. Подумай.
— Уговорил. Пожалуй, и то, и другое, и третье возьму, — Анаксимандр махнул рукой и рассмеялся от полноты чувств. — И амфоры возьму, и масло, в Милете их уже ждут. И на серебро денег хватит, у меня заёмное письмо на талант имеется.
— Ишь, ты-и! — Хремил вскинул брови и потрепал друга по плечу. — Видно, если такими деньгами ссужают, большим почётом в своём Милете пользуешься. И лачужку, наверное, имеешь белокаменную, о двух этажах, с садом и бассейном.
— Ещё и мраморная кора[19] в саду стоит, — опять засмеялся милетянин. — Свидетелем пойдёшь? Я никого в Афинах не знаю, а трапедзит свидетеля затребовал.
— Отчего ж не пойти? Пойду, с меня не убудет, хорошему человеку всегда рад услужить. Смотришь, сам в Милет нагряну, и ты мне чем-нибудь поможешь. Знаешь что? Приходи ко мне сегодня обедать. Кунаками сделаемся.
Предложение добродушного афинянина пришлось по душе. Почему и не завести знакомство в Афинах? Честной торговле это на пользу. А Хремил Анаксимандру понравился.
Деньги, вырученные от продажи розового масла, Анаксимандр сдал на хранение жрецам Гефеста, заодно преподнёс в дар храму кинжал, купленный тут же на площади у задержавшегося коринфянина. Седобородый жрец, принимавший деньги на хранение и дар богу, не отказался просветить щедрого чужестранца о порядках торговли металлом и кузнецкими изделиями. Благодаря непринуждённой общительности и щедрости, Анаксимандр выяснил интересующие его вопросы: цены, дни, по которым привозят серебро, как вести дело с тем или иным купцом.