– Элен, что с тобой, ты плохо себя чувствуешь?
Ирганиус с тревогой смотрел на дочь. Девушка так увлеклась потоком мыслей, что не заметила, как за столом все затихли. Руми и Тия смотрели расстроенно, возникло ощущение, что они подозревают Элен в чём-то, маленький Арион выглядел совершенно растерянно.
– Сестра, тебя утомили занятия? – Ридемион поднялся с места. – Я могу проводить тебя до твоих комнат.
– Ах, нет, всё в порядке. Я сегодня не очень хорошо спала.
Нет, всё это надуманные глупости. В глазах отца Элен видела бесконечную нежность и тепло, тонкий обруч на запястье мужчины – последний дар её матери – лучше всяких слов говорил о любви к своей ушедшей возлюбленной. Серебристый витиеватый браслет уже почти шесть лет не покидал руки короля. Элен расслабленно выдохнула, и улыбка сама собою изогнула губы, ничуть не натянутая, мягкая и спокойная.
– Не беспокойся, отец. И ты, Ридемион. Думаю, я хорошенько отдохну сегодня и всё пройдёт.
Арион отреагировал на изменения в её поведении тут же, отвечая озорной улыбкой и живым блеском глаз. Если подумать, она давненько не играла со своим младшим братиком.
– Арион, золотце, хочешь прогуляться вместе со мной?
– Хорошо. Я в сад хочу! Пойдём в сад?
Мальчик воодушевился, его необычайно радовали игры на свежем воздухе, и никакой снег или дождь не были помехой для этих забав.
Трапеза продолжилась, но без прежнего напряжения. Во всяком случае, со стороны Элен. Ридемион первым покинул стол – его ждала учёба. Следом за ним, тепло поцеловав детей в лоб, из-за стола вышел Ирганиус. Девочки же тянули время до последнего – непоседы сегодня должны были пройти проверку экзаменом.
– Элен, я-то думала, до тебя дошёл смысл нашего предупреждения.
Тия баловалась с Арионом, даже не думая делать вид, что ест.
– Ага, – Руми лениво ковырялась в тарелке, растаскивая вилкой овощи по фарфоровым краям. – Даже учитывая вашу давнюю дружбу, Алан мог обидеться. А он был бы славным мужем…
Девочки одновременно вздохнули. Элен бы посмеялась над наивными фантазиями о синеглазом возлюбленном, да только чувства сестрёнок были понятны. Единственный сын Воронта Мудрого – почётного члена Совета, богатый наследник и, ко всему прочему, красавец, каких поискать. На её друга заглядывались, кажется, все девушки, встречающие на своём пути молодого рыцаря. Но знать, что её сёстры из их числа, было неприятно. Элен толком не могла объяснить почему, но лишний раз сталкивать Алана и близняшек не хотела.
– А про что это они, а? Ты покушала? Пойдём, пойдём во двор, – не унимался младший братец.
Мальчик нетерпеливо вертелся вокруг неё, беспокойно хватал старшую сестру за подол.
В залу выглянула Дорис, жестами указывая на близняшек и многозначительно приподнимая изогнутые брови.
– Пойдём, Арион. А вам бы поторопиться, злить наставников непослушанием не стоит.
Арион крепко вцепился в её руку, а Элен про себя удивилась: как такие маленькие ручки могли быть ещё меньше? Когда Арион родился, ей было четырнадцать. Она быстро росла, её уже нельзя было назвать ребёнком, и её ладони были больше и шире ладошек её брата и ещё маленьких тогда сестрёнок; но ещё меньше была крохотная ручка Ариона – розовенькая, с едва различимыми ноготочками. Малыш спал, закутанный в одеяльце, ухватив пальчиками палец Элен.
Грусть пеленой заволокла глаза, но воспоминания о маме всегда тёплым светом озаряли душу принцессы. Младший едва ли её помнит, прекрасная Белегриэль покинула этот мир слишком рано даже по человеческим меркам.
Поднялся ветер, за каменной оградой густели серенькие дождевые облака – их не хватит на грозу, только скроют солнце. Арион перебегал от дерева к дереву, собирая букеты из рано опавших листьев.
– Я хочу их засушить. И подвесить за ниточки под потолком в спальне. Здорово будет, да? Можно ещё на пол постелить, как в лесу будет.
Мальчик передавал самые красивые листочки принцессе, с явными прожилками, почти все зелёные, лишь некоторые только начали желтеть.
– Если хочешь много разных цветов, надо подождать. Будут и оранжевые, и красненькие, листочки с бурыми пятнышками. Постой, если сухие постелешь, они разломаются.
– А? Нет, – огорчился Арион. – А если так, не сушить?
– Какое-то время полежат. Но всё-таки что-то засохнет, а что-то и сгнить может.
В руках – полупрозрачные лёгкие перья деревьев. Листва уже начала допевать свою песню, продолжительную и весёлую, но последнюю. Братишка притих, с негодованием разглядывая листики. Элен заправила золотую вьющуюся прядку волос за маленькое, совсем человеческое ушко и обняла мальчика, похлопав легонько по его плечу: