У Берилл затекла спина, руки и ноги похолодели. Потом она услышала... Будто капли?
"Кап..."
Что это?
"... кап... кап..."
Вода? Здесь? Но откуда? Какое жуткое эхо. Люди вокруг – статуи, бездыханные, не живые. Патриция стояла на коленях, с воздетых к потолку ладоней струилось красное, тёмное. Вот капля замерла на локотке, сорвалась в чан.
"... кап..."
Прародители и все их дети, это же кровь!
И со вздохом, мощным, как порыв бесноватого ветра, из цветных окон хлынул свет. Яркий, как в ясный жаркий полдень. Звуки вернулись. Молящиеся разом завыли и запричитали, рассыпались в благодарностях, падали на пол. А Берилл сходила с ума. Здесь, на лавке из тёмного дерева, до крови закусив губу и оглядываясь вокруг. В окнах – белое пламя, за которым не видно больше ничего. Мощные, ослепляющие лучи, подкрашенные в яркие цвета частичками витражей освещали весь храм и заставляли глаза болеть.
"Нет. Невозможно. Абсурд, бред, помешательство!! Ночь... Сейчас ночь... Это не солнце... Что это? Что!?"
Она вскочила, бросилась по проходу на улицу. Никто не видел её, все смотрели в освещённый потолок с блаженными улыбками на лицах.
Холод обжёг щеки. Всё так же светила луна, небо покрылось крохотными веснушками звездочек. Окна храма горели, будто внутри развели невероятных размеров огонь.
Берилл оббежала вокруг здания, касаясь стен, не понимая, абсолютно ничего не понимая. Снова добежала до входа, а свет всё лился из открытых ею настежь огромных дверей.
Торговка загнанно дышала, сердце разбухло внутри, вытеснило из грудной клетки лёгкие, билось гулко, тяжело. Закружилась голова. И она со звоном, не жалея себя, ударила ладонью по щеке. Снова, по другой. Пощёчины не помогали принести порядок в мыслях.
Из тёплого света в ночную прохладу шагнула тёмная фигура. Изящная, тонкая, закутанная в чёрный атлас. Фигура протянула руки ей навстречу.
– Я не понимаю, – как жалобно прозвучал голос Берилл! – Я... Я думала, что... Не знаю. Как?..
Она подошла к Патриции настолько близко, чтобы суметь разглядеть её лицо. Это было непросто из-за ярко освещённого проёма дверей. Белые руки ласково обняли её.
– Это свет. Проясняющий, очищающий. Его не надо бояться.
– Но я боюсь. Я никогда так не боялась, – сказала торговка и поняла: это действительно так.
Герцогиня хотела что-то ответить, но так ничего и не произнесла. Прижала Берилл крепче к себе в сильном объятии.
Тело герцогини было почти горячим.
XXII. Глаза старцев и гаснущий огонь
В висок стучало болью. Вода журчала весело, серебрилась в темноте; густой, осязаемый пар поднимался вверх, испариной оседал на каменных стенах. Купальня, отстроенная Арратсом для Патриции, была небольшой и тёмной, совсем не такой, как у семьи Крейзов. Котлы над купальней нагревали воду и воздух. Мыльный брусочек выскользнул из пальцев торговки. Вошла Келла, почти раздетая, в одной подобранной и заткнутой за пояс нижней юбке и полотенцем на плече. Её смуглое тело даже в темноте сияло золотом. Она медленно приблизилась к краю бассейна, поставила на камень кадку с отваром, который помогал кудрям стать послушнее и мягче. Правда, отвар был не совсем тот, к которому она привыкла: ромашка, обильно добавляемая в него, должна была успокаивать, а Берилл её насыщенный дух только тревожил. Келла поклонилась и вышла.
Берилл хотела наклониться за мылом, скрывшимся в горячей воде возле её ног, но тут поднялась волна, окатившая её бёдра, и рядом присела герцогиня. Её длинные волосы льнули к телу замёрзшими змеями, почуявшими тепло, жгучие чёрные концы, оставшиеся в воде, касались коленок Берилл.
– Приятно пахнёт, – Патриция склонилась над отваром. – Как это используют?
И зачем спросила, видела же как Берилл это делала. И видела не один раз.
Было больно смотреть на тонкое белое тело Патриции. Теперь, только теперь, когда они уже стали любовницами, было отчего-то стыдно и... неудобно. Дозволено ли её касаться? Глупость страшная это влечение, да и не стоило им привыкать друг к другу. Потому что чудотворница. Потому что она останется здесь и будет озарять светом Прародителей эту землю, а сама Берилл уплывёт. Через Люсиль уже заключены договора о покупке и перевозе зерна, вяленого мяса, крупы, муки. Когда Берилл вернётся, нужно будет переделать столько дел!.. И да даже если бы не было этих чудес, всё зашло дальше, чем Берилл сама того хотела. Она чувствовала это во взглядах и прикосновениях.
Берилл рассеянно игралась, накручивая на палец развивающиеся в воде чёрные волосы. Она чувствовала, что Патриция смотрела на неё.
Проклятущий жар. От него в груди всё жгло.