– ... вышла, будто из воздуха появилась. И где была, никто так и не понял, да и не смогли даже спросить. Госпожа принцесса и взглянуть на меня не взглянула, а я только увидел её глаза... У меня ноги подкосились. Убереги Прародительница, чтобы в жизни не стоять на пути того, у кого такие глаза. А потом что-то как будто бабахнуло, все подскочили, как кто-то всех за шкирку дёрнул, – и за ней! Ой, что было! И не бежит ведь, а как-будто ветер веет, так и она над землёй несётся. И брызги, всюду брызги, а враг падает один за другим! Хоп – и новый уже упал. За нею прямо тропа кровавая, куда не ступит, там уже натекла кровь, да такая горячая, что аж пар идёт.
Рассказчику тоже повезло. Даже больше, чем Барту, хотя его-то уже точно никто не собирался выпускать на поле боя. Какой толк от хромого? Пока сможет на протезе стоять, пока научится заново бегать, пройдёт много времени. А вот рассказчик легко отделался, ранено левое плечо. Повоюет ещё. Лаун тоже, у неё повреждено только лицо. Какая-то змеиная тварь откусила ей нос, повалив на землю. С тех пор воительница не снимала ткани с нижней части лица, стягивала узлы тряпицы на затылке, чтобы были видны одни глаза и высокий лоб.
– Я кричал как помешанный, рубил без разбору, не чувствовал боли от ран. Да даже не помню, когда я её получил! – он хлопнул себя по плечу, но в этот раз, видно, боль чувствовал прекрасно. Скривился, сжался, но продолжал: – Смеялся, как безумный, ведь дикари тогда бросились бежать. В первый, говорят, раз. Я никогда не был так счастлив, клянусь любовью Прародителя. Не мог отдышаться, так орал, а потом услышал крик. Чуть не оглушил он меня, я возьми и бухнись на землю. Потом сказали, что госпожа принцесса так кричала. Ужасно кричала. А потом все закопошились, потому что эльфы пришли и забрали её. Прошли мимо, словно лебеди проплыли, и забрали её. Лечить хотели.
– Да кто её цапнуть мог? Ни одной царапинки на ней не было, – сказал кто-то рядом, запахло едким запахом дрянного табака.
– А ты что, видел что ли?
– Говорят.
– Говорят, – передразнил рассказчик, – а почему же кричала тогда? От чего, как не от ранения?
Барт потянул носом. Раскуренную трубку поднесли к губам сидящего рядом с Бартом старика Тогла. Все его так и звали – старик, хотя выглядел он действительно как развалюха. Вот уж лихая судьба, Тогл остался без обеих рук. Ни инструмент не удержать, ни оружие... И то не унывал. Что-то шамкал, бывало, задумчиво, грустно смотрел вдаль. Тогл пыхнул дымом, а потом крякнул. Трубку тут же забрали.
– Всё от скорби, – сказал он уверенно.
– Почему, старый? Почему скорбь-то, победили же.
– Много ты понимаешь, – продолжил Тогл, глядя в огонь костра и выпячивая губы, чтобы вновь ему поднесли трубку. После нового выдоха густого дымка дед продолжил: – Ты вот, малец, смотришь, а увидеть не можешь. Что битвы, что кровь... что этот голод зверский. Думаешь, хорошо вот так рубить всех, а потом победами бахвалиться? Думаешь, так оно и должно быть? Не хотела она там быть. Сколько тебе лет, парень? Уж побольше, чем принцессе. Она ещё девчонка совсем. Хотела, думаешь, она бойню устраивать, а? Уж какими бы силами не пользовалась, какими бы волшебными трюками не владела, а не хотела она, чтоб так всё обернулось. И выла потому потом, чтобы эту скорбь выплеснуть.
Барт смотрел вниз. На земле стояла только одна ступня, спрятанная в чинённом не один раз ботинке. Хорошие сапоги с него сняли ещё до того, как начали рубить ногу. Он смотрел и думал, прав ли старик Тогл, и когда закончится эта война, что он будет делать потом. Что их всех ждёт.
***
Элен очнулась. Вздрогнула, открыв глаза, приподнялась на локтях. Душа испуганной птицей билась в теле, но покинуть его не могла, а только ломала перья. Девушке казалось, был день, потому что дневной свет беспрепятственно проникал в шатёр, на белом полотне отчётливо виднелись тени от ветвей. Элен разглядывала свои пальцы.Чистые. Просто белые пальцы, под ногтями нет земли или крови. Девушка ощупывала свои волосы и тело, но единственное, что она обнаружила – длинная вышитая чёрными нитями рубашка, единственная одежда. Она и рада была бы решить, что видела страшный сон, который длился несколько десятков лет, но чувство непоправимого не собиралось отпускать. Этого не должно было случиться. Как это вообще возможно? Слёзы смазывали очертания предметов. Она не могла разглядеть обстановку, хотя ей этого очень хотелось: так она бы смогла зацепиться за реальность, начать двигаться, искать ответы. Не по волшебству же она оказалась в этом месте. Девушка вытирала слёзы, но взгляд снова и снова заволакивало влагой.