Берилл закончила стягивать шнуры платья с одного бока, а ловкие тонкие пальцы Джессики уже закончили с другого и проворно разгладили складки юбки. Внезапно губы обожгло горячее дыхание, и в приоткрытый рот шаловливо скользнул розовый нежный язычок Джесс. Уже давно стало ясно, как нравится ей их разница в росте, статная дворянка упивалась поцелуями-завоеваниями, обхватывая Берилл руками, сковывая, вжимая в себя, в страстной атаке стремясь подчинить своей воле, своему удовольствию. Обычно торговка потворствовала её желаниям и чуть пригибала колени, словно становилась ещё меньше ростом. Только сейчас она не прогнулась под лаской, а, осторожно обняв стан прекрасного создания, ответила на поцелуй, быть может, с меньшим энтузиазмом. Чуткая к любым незначительным изменениям Джессика недоумённо нахмурилась и внимательнее вгляделась в лицо торговки.
"Почему? Что это с тобой?" – спрашивали медовые глаза в нежной окантовке трепещущих ресниц, и, желая сейчас лишь одного – успокоить их обладательницу, Берилл нежно огладила ладонями её лицо. Но едва ли прикосновения объяснят все мысли и решения. Со вздохом она попросила:
– Джесс, останься здесь.
Медовая сладость взгляда на миг скрылась под тонкой кожей смеженных век, девушка ослабила объятия.
– Остаться? Ты имеешь в виду… поплывёшь одна?
– Да. Или, знаешь, возьму с собой Люсиль, ей пора открывать для себя новые горизонты, язык подтянет, общаясь с его носителями. Мне кажется, тебе нужно быть здесь в это время. Держать всё под контролем, как ты умеешь.
Ей не хотелось, чтобы это звучало заискивающе, но похоже, так оно и было. Красавица в её объятиях попыталась отстраниться, одолеваемая сомнениями, только почти тут же снова прильнула к ней.
– Не знаю, – тусклым, негромким был её голос. – Я понимаю, почему так было бы правильнее поступить, разумнее. И восточные земли ближе к нам, пути к ним давно изучены. Казалось бы, что может приключиться? Да только… как грызёт внутри что-то.
Точёная белая ручка с нервными тонкими пальцами легла на свободную от корсажа грудь.
Берилл покрыла лёгким поцелуем каждый пальчик, каждый ноготок.
– А ты гони все дурные мысли и ощущения прочь. У нас на их переживание времени нет.
– А на увеселения или дурости время есть?
– Ну… компенсирую. В убыток сну.
Едва заметная, только родившаяся полуулыбка и светлые хитринки в глубине зрачков разом спрятались за ликом строгости при этих словах.
– Это не дело. Продержишься день-два, а дальше?
– Посмотрим.
– Куда сегодня? – спросила Джессика буднично, а торговка про себя восхитилась тому, как ловко девушка определяет её стремления и планы, только ответить ничего не успела. – Прошу тебя, не упивайся до беспамятства. А то так вместо твоих великолепных планов по укрощению человеческих потребностей я буду лицезреть твоё не слишком бодрое, сражённое выпивкой тело.
Берилл напоследок коснулась губами тонкого запястья.
– Одного глоточка мне будет достаточно. Я к Эстебану, собственно. Ненадолго, думаю.
И только выйдя под звёздное небо и набрав полную грудь ночного воздуха, Берилл поняла, что недолгой эта затея оказаться просто не могла. Она отказалась от сопровождения и от повозки, накинула только лёгкий плащ на плечи, и направилась вдоль домов, по тёмным тихим улочкам. Где были все люди в этот час? Ужинали, грелись у каменных печек, укладывали детей. Ну, и коротали время до сна в пабах и подобных им увеселительных заведениях. И как будто всё было хорошо. Не было искорёженного тела в тесной комнатушке, тайных коридоров замка и мрачных предвидений. Ни страха, ни тревоги, только синее небо – вечное, мерцающее, огромное – нет стольких сил в человеческих руках, чтобы в жарком, ревнивом порыве схватить и присвоить себе.
Эстебан, старый друг, не всегда добрый, но неизменно преданный, несмотря на свой заработок, предпочитал заведения недорогие. То ли оттого, что не любил изменять старым привычкам, то ли из-за своего сурового вида, которого чурались девушки и молодые люди, предпочитающие дорогую выпивку и чистые полы в местах посолиднее. Ни дать ни взять бандит. Смуглый, скуластый Эстебан почти всегда хмурил густые лохматые брови, плотно сжимал тонкие губы, которые украшал небольшой белый шрам, пересекавший уголок рта.
Едва только девушка переступила порог паба, завсегдатаем которого был её друг, на нее навалился гвалт голосов. Кто-то оглушительно смеялся, где-то скрипели деревянные стулья, еле удерживающие вес некоторых особо упитанных посетителей, слышался стук о столы донышками кружек и несколько нетрезвое: