– Больше похоже на приказ, – прошептала Берилл, – но я не стану надоедать с просьбами одуматься. Ты, кажется, уверена в том, что делаешь.
Теплом весеннего солнца было объятие. Прикосновения стали лучами, прогревающими промёрзлые кости. Руки Элен сомкнулись на руках Берилл.
– Отец писал что-нибудь обо мне?
– Ни слова. Возможно, его пока устраивает твоё местоположение.
Или он очень обижен. Хочет наказать её этим молчанием. Но он всегда быстро забывал о провинностях своих детей, истосковавшись по их смеху. Элен не слишком переживала, она знала, что скоро молчание будет нарушено. Её больше беспокоило появление новых недругов и то, что могло произойти с отцом на западных границах.
Никаких игр в прятки ночью не было. Быстро стемнело, Элен всё настойчивее тянуло в сон. Маленькая рука, перебирающая волосы и гладящая виски, только способствовала погружению в дрёму. Один лишь раз Элен проснулась, как ей показалось, среди ночи, и не увидела ничего, кроме горящей на столе свечи и друга, что-то пишущего при дрожащем свете.
А наутро смотрела с оплетённого сухим и заледенелым плющом балкона, как небольшая группа покидает земли поместья. Смотрела долго, пока не показалось, что внутри неё всё стало таким же холодным, как камень под ногами, как ветер среди облаков. А потом вернулась, кутаясь в плащ и пролистывала забавный список, составленный торговкой. Советы, шутливые присказки, занимательные детали быта в разных странах. На последней странице её встретила смешная мордочка не то девочки, не то цветочка, расставившая тонкие ручки для объятий. Не думая о том, что делает, Элен взяла перо и пририсовала рядом солнце.
Эльфы, пришедшие к ней со своими предчувствиями и новостями, не забыли выразить недовольство её поведением. Она догадалась, что о её незапланированном провидении прошлым днём им рассказала Берилл, но на неё сердиться не получалось. Принцесса и сама понимала, что действовала неразумно, что нужно было сперва всё обдумать и подготовить себя к погружению. А она бросилась в омут.
– Я бы на вашем месте не пробовал прозревать немедленно. Отложите до завтра, – настаивал Бриндэйт.
Девушка смотрела на карту. Эльфы предчувствовали ближайший бой у брода при Рейкиц, но затем следовало столкновение больших масштабов: при Станнисе. Не самые крупные по своему значению позиции, однако Элен твёрдо решила, что не оставит без внимания даже малокровный, ничего толком не решающий бой. Дикари должны быть отброшены назад, не должно оставаться и клочка земли, где они бы позволили себе убивать жителей Эллериона. Сражение у Рейкиц, скорее всего, должно было начаться с рассветом. И откладывать прозрение она не собиралась.
– Если вы будете неаккуратны, ваше же тело ограничит ваши возможности. А в будущее мы вас сопровождать не сможем, это только задержит вас, отнимет больше сил и не принесёт никаких результатов. Вы согласны подождать? А с нового утра предвидите участь Станниса.
Но Элен молчала. Только коснулась самыми кончиками пальцев покатого края медальона, её тут же кольнули искорки чувств, в основе которых лежала печаль. Девушка убрала украшение в ящик стола и поднялась.
– Мне нужно подумать. И побыть одной.
Владения Верберов никогда не славились красотой и богатствами. Придворные, разодетые в парчу и сияющие драгоценными камнями в тонких оправах золота и серебра, часто шутили о таких лордах-простолюдинах. Говорили, что родовая честь, оброненная в прелые листья, уже давно погрузилась в землю и взошла плодами лени и грубости. Эти плоды с жадностью съедались мелкопоместными дворянами после сбора урожая, и уподобляясь крестьянам, хозяева, более близкие земле, нежели гербу под высоким потолком, засыпали на всю зиму. Как медведи. Элен с досадой вспоминала о том, что в детстве её эти разговоры смешили.
Верберы чем дальше, тем больше теряли своё влияние, память о их славном прошлом стиралась. Мать семейства, её муж и двое детей действительно не блистали изысканными манерами и грацией движений. Все они были напуганы её появлением, едва собирая во внятные предложения слова, они приветствовали принцессу. Даже глаз поднять не могли. Предлагали лучшие в поместье, хозяйские покои, а она отказалась. В итоге Элен поселилась в восточном крыле, пустующем и тёмном. И, конечно, хозяева лишний раз не беспокоили её. Элен ела отдельно, прислуживали ей не люди Верберов, а её рыцари и эльфы. Будучи в гостях, Элен была оторвана от жизни людей, обитателей этих мест, этого дома. Иной раз она завидовала живости Берилл, которая, в отличии от принцессы, тут же добилась если не любви, то очень тёплого отношения. Детей она подкупила сухофруктами, их родителей завлекла простотой и искренностью. Как-то раз, стоя на внешней крытой лестнице, ведущей во внутренний двор, Элен видела, как Берилл что-то шепчет на ухо хозяйке. Та заливалась смехом, вся раскрасневшаяся. Кажется, сорокалетняя женщина молодела на глазах. Одни Прародители знали, что там говорила ей Берилл, но, должно быть, ничего за гранью приличия... Элен так думала. Потому что свидетелем этой сцены была не только она, во дворе играли дети, слуги пытались незаметно подслушать, о чём же шла речь. А потом появился супруг госпожи Вербер, которому тоже была пересказана то ли шутка, то ли короткий рассказ.