– Милочка, нам бы ещё по одной!
Берилл замерла, пытаясь определить закуток потише, опираясь на предпочтения Эстебана, увидела мощную, высокую, но, несомненно, женскую фигуру. С радостным всплеском восхищения посеменила к этой доброй, слегка неуклюжей глыбе. Эстебан, сильно ссутулившись, сидел спиной к залу, направив мрачный взгляд в окно, а на соседнем табурете вполоборота сидела Элма, что-то упорно ему втолковывая.
– Ба! – крепко шлёпнула великанша по столу. – Да кого это я вижу?! Милочка, да полгода, почитай, вас не было. Вон, смотри, товарищ твой сидит, никак жажду утолить не может, на работе же – ни капельки.
Женщина сжала ручищей плечо штурмана и потрясла его, да так сильно, что вся фигура мужчины затряслась вместе со стулом, на котором тот сидел.
– Ну, садись, – буркнул он, обернувшись на нанимательницу.
Берилл незамедлительно опустилась на предложенное место.
Разговор завязался необременительный, бытовой, и Берилл, которая поначалу решила предупредить друга о своём скором отъезде в ранее не интересовавшие её земли, теперь удержала новость в себе, как и дурные предположения. Молоденькая девушка принесла им по кружке пенистого, любезно осведомилась о закусках для "дражайших" господ. И, выслушав предпочтения, упорхнула прочь.
– Ох, какие речи, м?
Элма, поигрывая тёмными дугами бровей, многозначительно уставилась на Берилл. Той оставалось только непонимающе нахмуриться.
– Да ты вроде не глупая, а многого не видишь, – хрипло проронил Эстебан, хлебнув ещё браги. – Девчонка прямо из платья выскакивала, на стол наваливаясь, ишь, даже вырез ослабила.
– Ой, да не говори, и ведь так ещё смотрит, бесстыжая, – великанша снова хлопнула по столу, её массивное тело заколыхалось от смеха. – Хотя показывать там, под одёжкой-то, и нечего, грудка совсем птичья.
Берилл тряхнула головой. Она что, всё-таки хлебнула лишнего? Торговка никак не могла взять в толк, о чём же речь.
– А если хочется девочке объятий, нам-то какая разница, чьих и в каком количестве? Вы что же, проповедей "ожидающих" наслушались?
И Элма, и Эстебан одновременно поморщились. Выглядело это, как приступ внезапной зубной боли.
– Да мы не о том, милочка, – женщина чуть наклонилась вперёд и понизила голос, – Эстебан прав, ты кое-чего не примечаешь, а надо бы. Вот не будет рядом с тобой этой, ну, баронессы твоей. Или кто она. Вот она-то сразу суть вопроса видит. Окрутит тебя девка какая-нибудь, не отлепишь потом.
– Меня? – тупо переспросила Берилл.
– А что, думаешь, она нам тут своими телесами сверкала? Ты меня послушай, у нас тут в столице нравы свободные, так? Но всё же для потомства-то иных спутников выбирают, не своего полу. Ну, оно-то вроде и нормально, как же нам ещё плодиться. Так, это я сбилась… А вот ты, милочка, я о чём толкую-то, человек нравов ещё свободнее. Ты не подумай, я тебя люблю и вмешиваться в твою жизнь не намерена. Я тебя предостеречь хочу: девки поменьше на тебя посматривают как на отличную замену браку! Ты не смотри на меня так. Как же из грязи-то выбраться, если родители небогаты? Только если к кому под тёплое крылышко, так-то. Мужики у нас не все красавцы, и жизнь с ними не всегда лёгкая, а тут ты. И богатая, и налицо не страшилище, и норов у тебя ладный. И сиськи вон какие.
Берилл только ошалело хлопала ресницами.
– А сиськи-то, как ты выразилась, тут при чём?
– Да ни при чём. Тебе ж и потомство не выкормить, бездетная же. Это так, как говорят, для истетизма этого.
– Эстетизма, – поправил Эстебан, который так заслушался нескладным монологом, что даже прикладываться к кружке забыл, только кивал в знак согласия.
– Ну, я и говорю. Оно же, вроде как, в пользу красоты. Так вот, милочка, ты у нас прямо-таки нарасхват будешь, если в такую компанию полезешь.
Элма замолчала. И вскоре стало ясно почему. К столу с претензией на изящество прямо подплывала "бесстыдница". Пуговки и правда были застёгнуты не все, в вырезе виднелась нежная ложбинка между небольшими грудками. Она оставила тарелки с пропитанными чесноком сухарями и вяленой рыбой на стол.
– Не желаете ли ещё чего-нибудь?
У девушки были чудные глаза, тёмные, атласно блестящие волосы, собранные сеточкой в подобие свободного пучка. Не низенькая и не высокая, стан тонкий, гибкий. Очень хорошенькая.
– С нас пока хватит.
Штурман сразу принялся за рыбу. Но девушка не спешила уходить. Она не смотрела ни на мужчину, ни на усмехающуюся Элму. Она смотрела прямо в глаза Берилл. Этот вопрос адресовался ей. И сейчас, после услышанного, он казался довольно двусмысленным.